"Нетелепортируемый человек" - читать интересную книгу автора (Дик Филип Киндред)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Когда Рахмаль ибн Эпплбаум обнаружил смутные призрачные очертания приближавшихся кораблей-перехватчиков ООН, он понял, что, как он ни прятался, ООН все же выследила его. И, несомненно, та же участь ждала и Доскера. Поэтому он щелкнул микроволновым передатчиком и вызвал командира этих кораблей.

— Я доверюсь вам, — начал Рахмаль, — когда услышу Элла Доскера.

«И, — добавил он про себя, — когда взгляну на него, чтобы увидеть следы промывания мозгов. Но почему им нужно говорить, что это не так? Он у них в руках, он и «Омфалос». 

Они обнаружены и теперь надежно удерживаются вооруженными межзвездными кораблями этой огромной ООН, которая распростерлась от одной планеты к другой. Зачем им притворяться, когда нет силы, которая могла бы вмешаться и которая была бы в состоянии оказать хоть какое-либо сопротивление?

— Боже милостивый, — продолжали течь его мысли. — Если это правда, значит, мы можем полагаться только на Хорста Бертольда. Мы позволили нашим предшественникам ослепить нас… Фон Эйнем — немец, и Хорст Бертольд — тоже немец. Но нет никаких доказательств, что они работают вместе, тайно сотрудничают, как, скажем, два каких-либо Убангиса, или же два каких-то Джуса.

«Адольф Гитлер не был даже немцем, и поэтому наши мысли, — понимал он, — предают нас. Но возможно, теперь мы сможем поверить в это. Мы можем понять. Новая Объединенная Германия дала миру доктора Сеппа фон Эйнема и «Трейлс оф Хоффман Лимитед»,  но она также, возможно, дала и нечто совершенно иное, когда произвела Хорста Бертольда». 

«Посмотрим»,   — произнес Рахмаль про себя, — будем ждать, пока мы не окажемся в штаб-квартире ООН и не предстанем перед Хорстом Бертольдом, пока не увидим доказательства утверждений, переданных по радио.

Как и было ему сообщено, в шесть часов утра по нью-йорскому времени штурмовые отряды ООН захватили по всей Терре пункты телепортации «Трейлс оф Хоффман Лимитед»,  самовольно и без всякого предупреждения, что явилось причиной прекращения эмиграции на Китовую Пасть.

Двенадцать часов спустя неулыбчивая, вся полная каких-то забот секретарша ввела Рахмаля в кабинет Генерального Секретаря ООН.

— Вы фанатик, — произнес Хорст Бертольд, рассматривая его.

— Идеалист, который так воодушевил Мэтсона Глазера-Холлидея, что тот решил предпринять эту попытку правительственного переворота на Китовой Пасти.

Он повернулся к секретарше.

— Внесите АППАРАТ телепортации.

Спустя несколько мгновений знакомый биполярный механизм был установлен в кабинете главы ООН. Выглядевший равнодушным испуганный маленький техником внимательно ожидал распоряжений хозяина кабинета.

Бертольд спросил его:

— На этом аппарате возможна двусторонняя телепортация? Или только односторонняя? Zwei oder ein? Antworten. (Двусторонняя или односторонняя? Отвечайте.)

— Только на ту сторону, герр Генеральный Секретарь, — голос техника дрожал. — Как следует из Первой Теоремы, перемещение материи…

Хорст Бертольд бросил своей cекретарше:

— Введите наших специалистов по «промывке мозгов».  Пусть начнут со своих электроэнцефалографических машин.

Услышав это, техник установки воскликнул с ужасом в голосе:

— Dasz brauchen Sie nicht! (Не надо этого!)

— Он говорит, — перевел Бертольд Рахмалю, — что готов сотрудничать с нами и нет никакой нужды приглашать психиатров. Так что мы можем спрашивать его. — Он резко кивнул своей головой в направлении съежившегося от страха техника ТХЛ, облаченного в белый смокинг — с помощью таких, как он, и осуществлялась эмиграция миллионов ничего не подозревающих людей.

— А спросим мы его, работают ли телепорты в обоих направлениях.

Ответ техника было практически не разобрать:

— Beide. (В обоих). В обоих направлениях.

— Следовательно, никогда и не существовало никакой «Первой Теоремы»,   — резко бросил Бертольд.

— Sie Haben Recht,(Вы правы), — техник согласно кивнул головой.

— Приведите Доскера, — приказал Бертольд своей секретарше.

Когда появился Доскер, тот тут же обратился к Рахмалю:

— Фрейя все еще там, и она жива.

Он показал на телепортационную установку.

— Мы осуществляем связь с помощью этого устройства. Но…

Он колебался.

— Мэтсон Глазер-Холлидей мертв, — произнес Хорст Бертольд.

Они убили его сразу же. Но почти половина полевых агентов осталась в живых. Они разбросаны по разным уголкам Новой Земли, и мы начинаем передавать им основы нашей стратегии. Вместе с оружием того типа, в котором они в настоящее время нуждаются.

А теперь мы испробуем тактику штурмовых отрядов. Мне кажется, что с их помощью можно сделать многое.

— А чем я могу быть полезен? — произнес Рахмаль. Он чувствовал, как безразличие охватывает его — все происходило и продолжает происходить помимо него. Пока он путешествовал, и притом бессмысленно, сквозь абсолютно пустое пространство.

Казалось, Генеральный Секретарь ООН прочитал это на его лице.

— Вы пробудили Мэтсона, — подчеркнул он. — И это толкнуло его попытаться произвести переворот. И именно шифрованное донесение от Фрейи Хольм для Доскера, отправленное затем на «Омфалос»,  позволило нам увидеть действительное состояние дел, которое скрывалось Теодориком Ферри.

И это всё на нашей совести за безоговорочное принятие этой лжи в течение всех этих пятнадцати лет. Лжи, основанной только на одном предположении, что телепортация может осуществляться только в одном направлении…

На его лице появилась гримаса отвращения.

— Однако «Трейлс оф Хоффман Лимитед»   совершила ошибку столь же грандиозную, как и свой обман, когда позволила двум тысячам ветеранов корпорации отправиться на Китовую Пасть.

Обращаясь к Доскеру, он сказал:

— Но ДАЖЕ И В ЭТОМ СЛУЧАЕ ЭТОГО НЕ БЫЛО БЫ ДОСТАТОЧНО. Тем не менее, с нашей поддержкой…

— Этого не было достаточно даже с самого начала, — оборвал его Доскер, — поскольку они сразу же схватили Мэтсона.

Наполовину себе, наполовину Рахмалю, он добавил:

— У нас никогда не было шансов. Вероятно, Мэтсон никогда этого не понимал, и удивительно, как он еще прожил так долго. Как бы то ни было, возможно, вы сможете возвратить Фрейю. Таково ваше желание?

Рахмаль тут же ответил:

— Да.

И поинтересовался у Хорста Бертольда:

— Могу я воспользоваться вашим оборудованием? Хотя бы защитным экраном, если вы не можете предоставить мне свое оружие? И я отправлюсь один.

Возможно, они в этой неразберихе не заметят его. Китовая Пасть превращается в арену сражения, и слишком много участников вовлечено сюда.

Один худощавый человек был нулем, мошкой. Он мог появиться незаметно, и если его вообще и можно обнаружить, то только таким способом, когда человек оказывается слишком незначительной вещью, чтобы на него обращали внимание среди огромного множества сражающихся в войне.

По законам борьбы за власть, которая уже уничтожила часть персонала агентства, один из соперников был уничтожен в самом начале, и теперь на поле битвы остались только два монолита: ТХЛ, с одной стороны, и ООН, с другой, как ее мудрый старый антагонист, на битвы, начавшейся еще в прошлом столетии.

«И ООН, — подумал он, — всегда стояла во главе, все эти пятьдесят лет». 

Но «Трейлс оф Хоффман Лимитед»   имела гениального изобретателя, наполовину впавшего в детство, но все еще остававшегося великим доктора Сеппа фон Эйнема. И изобретатель телепортационной установки, возможно, еще не закончил работу над ее усовершенствованием.

Интересно, учитывает ли это Хорст Бертольд.

Это не имело значения, потому что если фон Эйнем и создал что-либо равное или превосходящее по ценности Телепорту, ЭТО СКОРО СТАНЕТ ПОНЯТНО.

Улицы Новой Земли, какие бы усовершенствования доктор Сепп фон Эйнем и ТХЛ ни придумали за эти годы, должны были быть сейчас запружены народом. Потому что в этой войне для всех ее участников настал Dies Irae, День Гнева, Страшный Суд; они теперь, словно звери в поле, пытаются выжить.

«И Господи, помоги, — воззвал Рахмаль, — той стороне, которая не выдержит испытания. Ибо в этой схватке только один участник уцелеет, проигравший же потеряет право на жизнь. 3десь, на ЭТОЙ арене». 

И у него самого… у него была только одна задача, и он ясно это видел. Вытащить Фрейю Хольм из этой мясорубки на Китовой Пасти и невредимой вернуть на Терру.

Восемнадцатилетнее путешествие, эта одиссея на борту «Омфалоса»,  изучение древнегреческого только для того, чтобы читать «Bachae»   в подлиннике. Всё это простая детская фантазия, раздавленная ударами железного молота реальности, схватки, которая идет, и не через восемнадцать лет в будущем, а именно сейчас, на терминалах шести тысяч телепортационных станций на Китовой Пасти.

— «Sein Herz voll Hasz geladen»,   — сказал Хорст Бертольд Рахмалю. — Вы говорите на идише? Вам понятно?

— Я говорю немного на идише, — ответил Рахмаль, — но это на немецком. «Сердце его пылает от ненависти».  Откуда это?

— Со времен гражданской войны в Испании, — ответил Бертольд.

— Из песни Интернациональной Бригады. Состоявшей, главным образом, из немцев, покинувших Третий Рейх, чтобы сражаться в Испании против Франко в тридцатых годах прошлого века. Наверное, коммунисты. Но… они сражались с фашизмом самыми первыми, и ОНИ БЫЛИ НЕМЦАМИ. Поэтому они навсегда остались «хорошими»   немцами. Как этот человек, Ганц Баймлер, ненавидевший нацизм и фашизм во всех его формах и проявлениях.

После паузы он добавил:

— «Мы тоже сражались с нацизмом, мы — «хорошие»   немцы.

«Verges' uns nie».  Нас никогда не забудут, — произнес Бертольд тихо и спокойно. — Потому что мы не просто присоединились к этой борьбе позже, в пятидесятые и шестидесятые годы, но были с самого начала. Первыми людьми, сражавшимися не на жизнь, а на смерть, чтобы убивать или быть убитыми нацистами, были… немцы.

— И Терре, — заметил Бертольд Рахмалю, — следовало бы не забывать об этом. Я надеюсь, не будут забыты и те, кто в этот момент сражается с доктором Сеппом фон Эйнемом и его союзниками. Теодорик Ферри, его шеф, между прочим, американец.

Он улыбнулся.

— Но есть и «хорошие»   американцы. Несмотря на атомную бомбу, которую сбросили на японских женщин, детей и стариков.

Рахмаль молчал.

Он ничего не мог ответить на это.

— Хорошо, — продолжил затем Бертольд. — Мы пригласили эксперта по оружию и экипируем вас соответствующим образом. И пусть вам сопутствует удача! Надеюсь, вы вернетесь вместе с мисс Хольм.

Он улыбнулся буквально на один миг. И тут же вернулся к другим делам. Младший офицер ООН потянул Рахмаля за рукав.

— Я должен помочь вам, — пояснил он. — И начну прямо сейчас. Расскажите, мистер Эпплбаум, с каким типом современного оружия, я не имею в виду последние месяцы или годы, вы обычно работаете, если таковое имеется? И насколько вы за последнее время подвергались нейрологическому и бактериологическому…

— У меня нет абсолютно никакой военной подготовки, — ответил Рахмаль. — Или антиневрологических или бактериологических модуляций.

— И все-таки мы еще можем помочь вам, — произнес младший служащий ООН. — У нас имеется кое-какое оборудование, где не требуется особого опыта. Однако…

Он махнул в сторону листка бумаги, прикрепленного к доске.

— Это все же затрудняет дело: восемьдесят процентов имеющегося в нашем распоряжении вооружения, вообще бесполезным для вас.

Он улыбнулся неодобрительно.

— Мы не можем допустить, чтобы нас разбили, мистер ибн Эпплбаум.

— Как и я, — угрюмо заметил Рахмаль. — Ну так как, меня телепортируют, в конце концов, на Китовую Пасть?

— Да, в пределах часа.

— Нетелепортируемый человек, — пробормотал Рахмаль, — будет телепортируем. Вместо того чтобы провести восемнадцать лет на борту «Омфалоса».  Какая ирония!

— У вас хватит моральных сил, — поинтересовался служащий ООН, — применить нервный газ, или же вы предпочитаете…

— Все, что угодно, — оборвал его Рахмаль, — лишь бы это вернуло Фрейю. Все, за исключением фосфорного оружия, производных продуктов газолина, я не стану их применять, как и разрушающих кости. Оставьте их. Но свинцовые пули, эти старомодные, выбрасываемые из дула патроны, вот это я возьму, как и артефакты лазерного оружия.

— Интересно, какие же многообразные виды оружия у Мэтсона Глазера-Холлидея самого профессионального человека в этом области.

— У нас есть кое-что новое, — сказал служащий ООН, после просмотра данных на дисплее, — и согласно заявлениям Отдела Защиты, весьма многообещающее. Это устройство, искривляющее время и создающее поле, которое разрушает…

— Просто снабдите меня им, — перебил его Рахмаль. — И отправьте туда. К ней.

— Прямо сейчас, — пообещал служащий ООН, и быстро повел его вниз по боковому коридору к скоростному лифту к складам оружия новейших образцов.

К пункту телепортации «Трейлс оф Хоффман Лимитед»   Джек и Рут Макэлхаттен с двумя своими детьми прибыли на такси-ракете. Когда они входили в это современное небольшое здание, которое должно было стать их последним остановочным пунктом на Терре, их багаж вез на тележке напоминавший робота механизм: все эти семь битком набитых, грязных, большей частью одолженных чемоданов.

Подойдя к стойке, Джек Макэлхаттен поискал глазами клерка, который должен был ждать их.

«Дьявол, — подумал он, — как раз тогда, решаешь совершить, наконец, Великое Переселение, они выходят на перерыв, чтобы выпить чашечку кофе. Солдат ООН в элегантной униформе с нашивкой на руке, свидетельствующей, что он служит в ударной дивизии ОАР, подошёл к ним.

— Что вы хотите?

— Дьявольщина! — произнес Джек Макэлхаттен, — мы пришли сюда, чтобы эмигрировать. У меня есть поскреды.

Он полез в свой бумажник.

— Где же бланки, которые нужно заполнить, а потом, как мне известно, нам сделают прививки и…

Солдат вежливо перебил:

— Сэр, вы следили за выпусками новостей средств массовой информации за последние сорок восемь часов?

— Мы упаковывались, — произнесла Рут Макэлхаттен. — Ну и что с того? Что-нибудь случилось?

И тут через открытую заднюю дверь Джек Макэлхаттен увидел то, что ему было нужно. Телепорт.

И сердце его затрепетало от перепутавшихся страха и ожидания.

Какое же это восхитительно Великое переселение, эта настоящая миграция — и вид этих отполированных поверхностей-двойников Телепорта, похожих на стены, должен был показать… саму границу.

В памяти его пронеслись эти демонстрирующиеся на протяжении многих лет по телевидению картины земель с зеленой травой, земли…

— Сэр, — начал солдат ООН, — прочитайте вот это объявление.

Он указал на квадратную белую табличку, где буквы были такого темного цвета, настолько невзрачными, что Джек, даже не читая их, ощутил волнение и удивление от того, что его мечта приказала долго жить.

— Боже правый! — воскликнула Рут, стоя рядом с ним и читая то объявление. — ООН… Они позакрывали все агентства телепортации.

Эмиграция приостановлена на неопределенный срок.

Рут бросила взгляд, полный отчаяния, на мужа.

— Джек, здесь говорится, что теперь нет законного способа мигрировать.

— Чуть позднее, мадам, — произнес солдат, — эмиграция будет продолжена, когда прояснится ситуация.

Затем он отвернулся, чтобы остановить еще одну пару с четырьмя детьми, которая вошла в офис «Трейлс оф Хоффман».  Через до сих пор открытую заднюю дверь Макэлхаттен увидел четырех служащих в рабочей униформе; они с деловитой эффективностью разрезали газовой горелкой оборудование Телепорта на секции.

Он заставил себя прочитать объявление.

И когда он прочитал его, солдат слегка похлопал его несколько недружелюбно по плечу, и указал на располагавшийся поблизости телевизор, в который всматривалась вторая пара вместе со своими четырьмя детьми.

— Это Новая Земля, — произнес солдат ООН. — Вы видите?

Его английский был недостаточно хорош, но он пытался объяснить — он хотел, чтобы Макэлхаттены поняли, почему.

Приблизившись к телевизору, Джек увидел серые, похожие на бараки здания с крохотными окнами. И… высокие заборы. Он уставился в экран, ничего не понимая. В глубине сознания ему стало ясно даже без звукового сопровождения диктора.

Рут прошептала:

— Боже мой! Это же… концентрационный лагерь!

Клубы дыма и верхние этажи здания из серого цемента исчезли с экрана; по нему проносились маленькие темные фигуры, а голос диктора прерывали частые выстрелы самых различных видов оружия — самый спокойный и объективный, не требующий особых объяснений комментарий происходящих событий.

По крайней мере, после того, как это увидишь.

— Что, — сказала Рут мужу, — и мы бы жили так там?

Затем он сказал ей и детям:

— Пошли. Идемте домой.

Он сделал знак роботу-механизму, чтобы тот снова взял их багаж.

— Но, — запротестовала Рут, — разве ООН не может помочь нам? Они же захватили все эти благотворительные агентства.

Джек перебил ее:

— ООН теперь защищается. И это отнюдь не благотворительное агентство.

— Он указал на служащих в рабочей одежде, деловито разбирающих телепортационные установки.

— Но ведь уже так поздно…

— Нет, — перебил ее он, — слишком поздно.

Он сделал знак роботу, тот понес всех их семь битком набитых чемоданов обратно наружу на улицу, чтобы отправиться вместе со своей семьей снова домой в их жалкую, крохотную, ненавистную квартирку, избегая многолюдных толп людей, Джек поискал глазами ракету-такси. К ним подошёл человек и протянул одну листовку.

Маклхаттен рефлекторно взял ее.

Выпуск «Друзей Объединенных Людей»,  понял он.

Броский заголовок: «ООН СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ О ТИРАНИИ В КОЛОНИИ». 

Он произнес вслух:

— Они были правы. Чудаки. Лунатики, вроде того парня, который хотел совершить восемнадцатилетнее путешествие на межзвездном корабле.

Он осторожно согнул листовку, положил ее себе в карман, чтобы прочитать позднее. В данный момент он чувствовал себя слишком ошеломленным.

— Надеюсь, — вслух продолжил он, — что мой шеф возьмет меня назад.

— Они сражаются, — начала Рут. — Ты можешь видеть на экране телевизора. Показывают солдат ООН и еще кого-то в странной униформе, которую я никогда еще не видела в своей…

— Ты как, — обратился к жене Джек, — сможешь посидеть с детьми в такси, пока я поищу бар, чтобы выпить чего-нибудь покрепче?

— Да, — ответила она. — Смогу.

В этот момент к ним устремилась ракета-такси и приземлилась у обочины рядом с их грудой багажа.

— Я, — начал Джек Маклэхаттен, — мог бы заказать, к примеру, бурбон с водой. Двойной.

А затем, уже самому себе:

— Пойду-ка я в штаб-квартиру ООН и запишусь в добровольцы.

Он не знал, зачем… пока еще не знал. Но ему скажут.

Его помощь была необходима. Он чувствовал это всеми своими потрохами.

Война, которая должна была завершиться победой, а потом, через несколько лет, а не через восемнадцать лет, как считал тот дуралей, о котором писали газеты, они смогут сделать это, смогут эмигрировать.

Но перед этим… надо сражаться. И снова победить на Китовой Пасти. И это будет, фактически, в первый раз за все время.

Но даже перед этим — нужен двойной.

Как только багаж был погружен, они забрались в ракету-такси, и он назвал бара, где часто бывал после работы. Такси с ревом устремилось ввысь над нескончаемым потоком транспорта на улицах города.

В такси Джек снова погрузился в свои мечты о высокой, колышущейся под ветром траве, о похожих на лягушки существах, о просторных равнинах, по которым бродят странные животные, которых не нужно бояться, потому что ни одно из них не причинит вреда.

Но он не забывал и о реальности, и осознание этого накладывалось на его мечты.

Он видел и одно, и другое одновременно. Он обхватил рукой жену за талию и молча привлек её к себе.

А такси, искусно уклоняясь от других машин, самым коротким путем направлялось к бару на восточной стороне города.