"Катарина Кэрр. Чары дракона ("Дэверри" #4) " - читать интересную книгу автора

лениво наполнял комнату. Когда Невин открыл второе зрение, то определил с
определенным профессиональным удовлетворением, что аура парня расширилась до
нормальной. Во время болезни она была сжата. Семь Звезд ярко горели, но все
они имели странную окраску и оказались слегка смещенными с правильных
позиций. Невин послал световой луч от своей собственной ауры на Звезду,
которая плавала надо лбом Перрина, и заставил ее крутиться, шлепая ее, как
ребенок кнутом сбивает перья лука.
- А теперь ты видишь картины в углях, парень? - прошептал Невин. -
Скажи мне, что ты видишь. Расскажи мне обо всем, что ты видишь.
- Просто огонь. Играющие языки пламени. - Перрин выговаривал слова так,
словно был пьян. - Большие поленья. Наверное, сейчас зима.
- Кто находится рядом? Кто сидит у очага?
- Мама и папа. Мама выглядит такой бледной. Она не умрет, нет?
- Сколько тебе лет?
- Четыре. Она на самом деле умрет. Я слышал, как дядя Беноик вчера
вечером кричал на травника. Я не хочу жить с ним.
- Тогда возвращайся, вернись к осени того же года. Ты видишь маму? Ей
лучше?
- Да.
- Тогда еще вернись, дальше, к весне.
- Я вижу луг и оленя. Приближаются охотники. Я должен помочь им,
предупредить их.
- Охотников?
- Оленя-самца. Он - мой друг.
В трансе Перрин дергался, потом тяжело дышал, словно побежал на этот
луг из памяти и бросился в погоню за оленем до того, как пришли охотники.
Невин предполагал, что милосердие ребенка обернулось для него хорошей
поркой. Он повел его еще дальше, в предыдущую зиму и еще дальше, пока Перрин
не увидел кормилицу, когда та впервые прикладывала его к груди. И еще
дальше, к боли рождения, и еще дальше, когда его душа вошла в нерожденное
тело, которое выросло в его нынешнее, и дальше, и дальше, пока Перрин вдруг
не вскрикнул, извиваясь от боли, и не заговорил, наполовину задыхаясь, на
каком-то языке, которого Невин никогда раньше не слышал.
- Боже праведный! - прошипел Элейно. - Что это за язык?
Невин поднял руку, жестом призывая к тишине. Перрин продолжал говорить,
хватая ртом воздух так, словно собирался вот-вот отдать концы и пытался
надышаться перед смертью. Хотя черты его лица совсем не изменились, он
больше не выглядел пронырливым, скользким типом, каким казался несколько
минут назад. Теперь он каким-то образом стал сильнее, его глаза горели от
старой ненависти, когда он выплевывал злобные слова. Его тело дернулось,
наполовину приподнявшись со стула, затем упало назад, и голос смолк. Невин
схватил его за плечи и осторожно потряс, повторяя его имя, пока Перрин не
проснулся.
- Мои извинения, - пробормотал Перрин, заикаясь. - Наверное, я заснул,
когда глядел в огонь. Боже, какой у меня был неприятный сон!
- Правда? Перескажи мне его.
- Меня пронзили насквозь. Копьем, понимаете? Прямо насквозь и
пришпилили к земле, а вокруг стояли враги, они смеялись надо мной. Ужасные,
ужасные враги, подобные гоблинам или кому-то в этом роде. - Он громко
зашептал: - У них были огромные носы и кустистые брови, волосы черные и