"Кэндзабуро Оэ. Лесной отшельник ядерного века " - читать интересную книгу автора

обитателей. Если у кого-либо из моих прихожан возникала необходимость
сделать то или иное дело, я бывал тут как тут, полный готовности помочь.
Иными словами, я жил только для нашей долины, совершенно не считаясь с
собой, с собственными интересами, забывал даже о самых элементарных бытовых
мелочах. Каждый мог помыкать мной, как ему заблагорассудится. И я не только
терпел и безоговорочно принимал все это, но и совершенно искренне ежедневно
и еженощно пекся о благе продувных хитрецов п глупцов нашей долины.
Играл ли я такого человека, или то была моя сверхсущность,
унаследованная мною от предков? Теперь я прихожу к выводу, что, несмотря на
полную зависимость от произвола жителей долины, а может быть, именно
благодаря ей, я совершенно отказался от себя самого и уже в те годы
стремился к "свободе" и наполовину достиг ее. Я не хотел ничего, абсолютно
ничего для себя лично, я, так сказать, снес частокол, окружавший мою личную
жизнь, и стал относиться с пренебрежением к собственным желаниям, словно они
были не мои. Очевидно, именно поэтому, обобранный до последнего медяка,
загнанный и униженный, я не чувствовал себя ущемленным и считал такое
состояние вполне естественным. Отсюда и моя улыбка - тихая, ясная, отнюдь не
вымученная. Это ли не "свобода"?!. Помню, однажды пристал ко мне наш
сельский учитель, человек раздражительный и очень раздраженный в тот момент,
и настойчиво потребовал, чтобы я раскрыл перед ним мою истинную сущность -
не верил он в мое самоотречение, подозревал, но бурлят ли под этой маской
низменные страсти: обида, жгучая злоба, черная ненависть. Я, по своему
обыкновению, молча улыбался в ответ и не чувствовал абсолютно ничего, кроме
пустоты, насквозь продутой ветром "свободы". Правда, в то время конкретных
мыслей о свободе у меня еще не было. Учитель изводил меня своими
приставаниями как раз в ту пору, когда моя жена после громкой, как набатный
звон, связи со своим и его, этого сельского учителя, коллегой вернулась ко
мне, - то есть очень давно. Возможно, учитель завидовал своему коллеге,
отбившему у меня жену, потому с такой яростью нападал на меня. Как бы там ни
было, но в то время я сделался всеобщим посмешищем, мишенью для нападок и
издевок всех обитателей долины. Еще бы - от человека сбежала жена, открыто
ушла к любовнику, а потом вернулась, и муж ее принял! Впрочем, эта
скандальная история вызвала и сочувствие ко мпе, за мной окончательно
утвердилась репутация человека жалкого, абсолютно безвредного, безропотно
подчиняющегося любым обстоятельствам. Кроме того, теперь, задним числом, мне
кажется, что нельзя считать пострадавшей стороной только меня. В настоящее
время, когда жена снова живет со мной, я ежедневно подвергаюсь ее нападкам
именно из-за этого, она, кипя ненавистью, не устает упрекать меня в
коварстве, равнодушии и лицемерии, прикрытых вечной улыбкой, - короче
говоря, утверждает, что я в погоне за своей пресловутой "свободой" толкнул
ее в бездну порока и довел до отвратительной, жалкой жизни. Здесь есть доля
правды, хотя на самом деле все обстояло гораздо проще: я не хотел
вмешиваться в "свободу" жены, равно как и не хотел допустить вмешательства в
мою "свободу". Жена никогда не говорит о своей измене, она называет это
"наша измена" (подразумевая себя и меня) и, очевидно, на пятьдесят процентов
права. Впрочем, я не уверен, что все зло коренится в измене, скорее уж, если
в чем-то и было зло, так это в нашей супружеской жизни, а измена стала лишь
ее естественным завершением. Наша история - и супружеская жизнь, и
последовавшая на каком-то ее этапе измена - довольно простая, так что прошу
ее выслушать. Мне хочется, чтобы ты узнал, как я жил раньше, до измены, и