"Оэ Кэндзабуро. Чудная работа (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

Утром я пришел в желтых рабочих брюках. Живодер, жилистый, коренастый
мужчина лет тридцати, был уже на месте. Я заводил собак в загородку,
сооруженную перед бараком, живодер убивал их и обдирал, студент оттаскивал
трупы и сдавал подрядчику, студентка обрабатывала шкурки. Дело спорилось, и
за утро мы разделались с пятнадцатью псами. Я втянулся в работу.
Собаки содержались на площадке, окруженной невысокой бетонной оградой.
Они были привязаны по одной к кольям, забитым в землю на расстоянии метра
друг от друга. Жили они здесь около года и за это время, казалось, утратили
свирепость, даже не лаяли, когда я входил за ограду. По словам служащих
клиники, здешние собаки могут без видимой причины поднять лай часа на два,
но можно войти к ним, и ни одна не тявкнет. При моем появлении собаки
уставились на меня. Странное ощущение - быть под взглядами полутора сотен
псов. "В трехстах поблескивающих зрачках триста моих крошечных отражений", -
мелькнула у меня мысль, от которой по телу пробежали мурашки.
Собаки были разномастные. На привязи сидели и солидные псы и крохотные
комнатные собачонки, но было в них что-то общее. Я задумался: что именно?
Может быть, их беспородность и отощалость? Или то, что они утратили всякую
злобность от долгого сидения на привязи? Скорее всего последнее. И с нами,
пожалуй, такое бывает. С нами, японскими студентами, которые не способны
ненавидеть, пали духом, утратили индивидуальность - все стали на одно лицо.
Взять меня. Я совсем не интересовался политикой. То ли был я слишком
молод, то ли слишком стар, чтобы увлечься чем-либо, в том числе и политикой.
В мои двадцать лет - чудесный возраст! - я чувствовал себя страшно
утомленным. К собакам я сразу же потерял интерес.
Однако, когда я заметил необычную собаку, на вид помесь шпица с
овчаркой, во мне шевельнулся червячок удивления. У нее была голова овчарки и
мохнатая белая шерсть шпица, она нежилась под теплым ветерком.
- Посмотри-ка! - сказал я студенту. - Шпиц с овчаркой снюхался, и вот
что получилось!
Студент стиснул зубы и отвернулся.
Я накинул поводок на эту забавную собаку, выволок из ограды и завел на
площадку, где с палкой в руке ждал живодер. Быстро спрятав палку за спину,
он с безразличным видом шагнул к собаке. Держа поводок, я посторонился, и
живодер пустил палку в ход. Собака, взвизгнув, рухнула наземь. Это было так
подло, что у меня перехватило дыхание. У меня на глазах живодер вытащил
из-за пояса широкий кухонный нож, вонзил его в горло собаки, выпустил кровь
в ведро, а потом мастерски содрал шкуру. Я ощутил запах свежей, теплой
крови, и в душе у меня все перевернулось. Как это подло!
Но мне тут же пришло в голову, что не стоит осуждать живодера за подлое
бездушие, с каким он убивал собак, за гнусность его сноровки, доведенной до
автоматизма. Ведь обычный здравый смысл также зиждется на подлости. Я уже
привык сдерживать гнев, да и чувство усталости никогда меня не оставляло. Я
был просто не в силах рассердиться на живодера. Возмущение вспыхнуло и мигом
угасло. К политике я был развнодушен, и в отличие от моих друзей меня не
тянуло участвовать в студенческом движении, так что в конце концов я
оказался лишенным способности долго пребывать в гневе. Порой все это
раздражало меня, но я всегда был слишком утомлен, чтобы по-настоящему
разозлиться.
Нежные и опрятные собачьи тушки, ободранные до белизны, я беру за
задние лапы и вытаскиваю из загородки. От мяса исходит теплый запах, собачьи