"Владимир Келер. Сергей Вавилов ("Жизнь замечательных людей" #322) " - читать интересную книгу автора

И. А. Каблуков, минералогию и кристаллографию - В. И. Вернадский и Ю. В.
Вульф. Известный знаток птиц, автор первых капитальных трудов по систематике
и биологии пернатых нашей родины М. А. Мензбир руководил занятиями по
зоологии. Геология и палеонтология были представлены А. П. Павловым и М. В.
Павловой, география и антропология - Д. Н. Анучиным...
Не спорим, утомительно читать длинный ряд имен, хотя бы самых славных.
И все же мы не вправе оборвать этот список, не упомянув о физиках. Ведь наша
книга об ученом-физике, и не сказать о тех, кто много сделал, чтобы он стал
тем, кем стал, было бы, конечно, непростительным.
Вот что говорил об этой группе ученых хорошо и лично знавший их всех,
впоследствии член-корреспондент Академии наук СССР, Торичан Павлович Кравец:
"Физика была представлена особо блестящим созвездием: Н. А. Умов -
глубокий теоретический ум, склонный к самым широким обобщениям и философским
выводам; А. А. Эйхенвальд - активный и вдохновенный пропагандист новых
воззрений, недавно перед тем опубликовавший свои классические исследования о
магнитном действии движущихся зарядов, человек всесторонне одаренный, и,
наконец, - о нем нужно было бы говорить в первую очередь - П. Н. Лебедев -
создатель в Московском университете первой крупной школы
физиков-экспериментаторов, малоизвестный широкой публике, чуждавшийся
публичных выступлений, но в среде более близко знакомых с наукой гремевший
как автор всемирно известных исследований коротких электрических волн,
светового давления на твердые тела (1900-1901) и на газы (1908-1910)".
Студенты любили своих профессоров, а профессора любили своих студентов.
О самых популярных и пользующихся всеобщей симпатией руководителях кафедр
молодежь не уставала выдумывать всяческие истории.
Собирается, бывало, человек пять-шесть студентов; какой-нибудь из них,
в порыжелой тужурке и в фуражке с выцветшим добела некогда синим околышем,
начинает:
- Проснулся Иван Алексеевич, смотрит в окно, а наружный термометр
показывает двенадцать градусов. "Батюшки мои! - вскочил Иван Алексеевич. - А
у меня в одиннадцать коллоквиум".
Гомерический смех пятерки или шестерки потрясает аудиторию.
- А вы не знаете, как Иван Алексеевич охромел? - вставляет тщедушный, с
пробивающимися усиками студентик.
- Нет, нет... Валяй рассказывай!
- Выходит, значит, Иван Алексеевич из дому. Задумался, идет по самому
краю тротуара. Одна нога на тротуаре, другая на дороге. Подходит к
университету, вдруг смотрит: "Господи боже мой! Да когда это я охромел?"
Снова хохот.
- А как телефонной трубкой смесь размешивал! Объяснял в телефон, что
надо делать!
- А как вместо "Иван Каблуков" подписался по рассеянности "Каблук
Иванов"!
- А как...
Профессора не обижались. Они понимали юмор и понимали, что все эти
выдумки порождены симпатией. Некоторые даже сами порой выспрашивали у своих
питомцев: "Расскажите что-нибудь новенькое обо мне".
Профессора не только обучали своих студентов. Они проявляли о питомцах
всяческие заботы, в частности защищали их от полицейского начальства, когда
в том возникала необходимость. Пользуясь законом об автономии высшей школы,