"Елена Кейс. Ты должна это все забыть" - читать интересную книгу автора

Когда папа сердился на нас, мы понимали его с одного взгляда. Ему не
надо было повторять нам свое требование два раза. Если мы не слушались,
достаточно было ему посмотреть на нас внимательно и строго, как мы тут же
переставали баловаться. Происходило это совсем не потому, что мы его
боялись. Просто мы безумно дорожили его отношением и не хотели его
расстраивать. С папой мы ходили гулять, в зоопарк, в кино. Он без устали мог
рассказывать нам удивительные истории. У него всегда находилось время и
терпение отвечать на наши бесконечные вопросы. Он находился рядом с нами во
время наших болезней и был всегда удивительно нежен и заботлив. Даже сейчас,
по прошествии многих лет, я помню тепло и ласку папиных рук, и мне хочется
возвратиться в мое детство, сесть к папе на колени, прижаться к его щеке и
замереть от восторга и любви к нему.
Папа никогда не поднимал на нас руку, именно поэтому на всю жизнь я
запомнила случай, когда он в первый и последний раз отшлепал меня. Я уже к
тому времени училась во втором классе. Занятия в школе начинались в три часа
дня. Утром я отправилась гулять, и папа несколько раз повторил мне, чтобы я
вернулась домой не позже двух часов дня. Я вышла на улицу. Был яркий,
солнечный весенний день. Встретила подружек, и мы пошли к ним во двор играть
в "скакалки". Дворы в нашем районе были проходные и напоминали лабиринт.
Даже когда мы, девочки, назначали встречу друг другу в чьем-нибудь дворе,
нам надо было как-то уточнить место. Например, мы говорили: "Давайте
встретимся в том дворе Нелльки Корниловой, в котором три мусорных бачка". В
тот день мы с упоением скакали через веревочку в одном из таких дворов,
"ленинградских колодцев", как их прозвали взрослые. По части "скакалок" я
была виртуозом и энтузиастом. Это был первый день после долгой зимы, когда
мы смогли начать наши любимые игры. Я забыла обо всем на свете. Куртка моя
валялась в грязи, волосы растрепаны, платье испачкано. О времени не думал
никто. В этот момент в арке двора появился папа. Если бы от неожиданности я
могла зависнуть в воздухе, я бы так и сделала. Ноги мои перестали меня
слушаться, и я запуталась в веревке. Папа подошел ко мне, отбросил скакалку
в сторону, одной рукой поднял мою куртку, а другой резко взял меня за руку.
При этом он не произнес ни слова. Так же молча мы шли домой: папа чуть
впереди, я - моя рука в его - сзади. Когда мы зашли в парадную и поднялись
на второй этаж, папа не выдержал. Тут же, на лестничной площадке, он всыпал
мне, как говорят, по первое число. Вечером я слышала, как он рассказывал все
маме и страшно переживал, что не сдержался. "Но ты пойми, Мусенька, -
жаловался он маме, - эта разбойница свела меня с ума. Ведь я же обегал все
дворы, передумал черт знает что. А она скачет себе - и только ветер в
голове!"
С Анечкой мы жили очень дружно, и я не могу вспомнить ни одной ссоры с
ней. Она всегда относилась ко мне, как к маленькой девочке, нуждающейся в
защите и покровительстве, и я с удовольствием и обожанием исполняла эту
роль. В те немногие часы, когда она была свободна от занятий, мы сидели
вместе и выдумывали фантастические истории, в которых мы были главными
героинями. Ее авторитет для меня был непререкаем, и это чувство сохранилось
во мне практически до сих пор. По характеру и темпераменту мы были очень
разными. Она - серьезная, вдумчивая, любившая погружаться в себя, и я -
веселая, взбалмошная, вечно окруженная подружками. Возможно, именно эта
"разность" помогала нам дополнять друг друга и делала наше общение
необходимым и бесконфликтным.