"Марина Казанцева. Одинокая звезда" - читать интересную книгу автора

Марк, а кто-нибудь из местного населения. Вроде тех простых ребят, что
усердно сидят в пивной, как на работе.
Только что Марк имел беседу с корейцем и кое-что узнал для себя
полезное. Тодоровски представился художником-реконструктором, хотя сам имел
не совсем точное представление, что это за птица. И наплел такую ахинею,
чтобы напустить важности перед простаком Дарби. Он очень потешался,
произнося всю эту высокопарную чушь, которую тут же и выдумал. Малыш
откровенно робел перед изысканными манерами явно столичного гостя, перед его
всепобеждающей любезностью.
По сценарию он должен был тут же и расколоться: начал бы, чтобы скрыть
неловкость, хвалиться тем, что он здесь тоже немаловажная фигура. Постарался
бы представить себя вполне высокоразвитым существом, достойным такого
собеседника. И, чтобы выделить себя из здешнего общества, начал бы
выбалтывать сведения, которые жаждал услышать Марк. Столичный гость считал
себя тонким психологом и полагал, что умеет виртуозно манипулировать людьми,
особенно провинциалами.
Но Тодоровски просчитался. Все хитроумие его здесь оказалось совершенно
излишним. Он ошибся в оценке характера Дарби. У Дарби не было ни капли
самолюбия. Мальчишка так простодушен, что верил всему. Тодоровски был сбит с
толку, когда в ответ на все свои происки встречал открытый и честный взгляд.
Глаза у Дарби были необычайно теплого карего цвета. Их выражение
походило на взгляд спаниэля - вежливое и слегка отвлеченное. Что бы Марк ни
говорил, на румяном круглом лице Дарби ничего не отразилось, он все так же
доброжелательно слушал и ничего не произносил. Может, у парня и были какие
мысли, но Марку не удалось обнаружить и следа их в глазах данного
экземпляра.
"Одно из двух, - раздосадованно подумал Тодоровски, - либо я говорю с
полным идиотом, либо этот провинциальный пинкертон в самом деле себе на
уме."
Поэтому Марк предложил продолжить беседу в более удобном месте в
надежде как-то раскрутить этого недокопа.
Часом позднее он уже сидел в кондитерской, где каждый входящий с
любопытством поглядывал на него. Очевидно, здешнее общество не избаловано
визитами приезжих.
Дарби явился, как обещал, ровно через час. Тодоровски нужны были
сведения о ювелире, и он не хотел, чтобы это было очень заметно. Говорить
следовало не касаясь личности мистера Дейча, пусть Дарби сам выболтает в
свободной непринужденной беседе нужные сведения.
Но Марк снова потерпел неудачу. Пинкертон ничего выбалтывать не
собирался. Этот болван даже не пытался поддерживать беседу, он просто
слушал, как Марк заливается соловьем, и кивал с довольным видом. Тодоровски
злился и никак не мог понять: то ли это такая мастерская игра и собеседник
прикидывается простачком, то ли в самом деле такой недалекий.
Он просидел в кондитерской целый час и скормил этому идиоту немало
пирожных, а потом тот засобирался в офис полиции. И они радушно распрощались
с обоюдными пожеланиями удачи.

На другой же день Тодоровски выследил его братьев и уже не удивлялся
более своему вчерашнему собеседнику. Все-таки над убогими грех смеяться.
Мнимый художник-реконструктор забрел в пивную и досконально выслушал