"Сергей Казменко. Изгоняющие бесов" - читать интересную книгу автора

посмотрел Гайдли прямо в глаза.
- Всякое лечение болезненно. В той или иной мере. Боюсь, что вам
будет гораздо больнее. Поэтому доктор Энасси и оставил меня с вами.
- Но надежда - есть ли хоть какая-то надежда?
- Мы не брались бы за это, не будь у нас надежды, - Гайдли смотрел в
сторону. Он не умел врать.
- Я понимаю, вы все равно не скажете. Только потом...
В голосе профессора звучала полная безнадежность. Он же чувствует, он
же все чувствует, подумал Гайдли. И все же хочет, чтобы его обманывали.
Все мы такие.
- Мы ведь так хорошо жили, - как бы про себя, чуть слышно заговорил
профессор. - Эти три года... Я, наверное, никогда не был так счастлив. Как
раз после той поездки на Мантейб... Вы говорите, что все могло начаться
именно там. Возможно, возможно... Вам виднее. Но эти три года - я не
променял бы их на тридцать лет из прежней жизни. А Луиза... Она стала
тогда совсем другой. Я не сразу понял это, не сразу даже и почувствовал -
но в ней появилось что-то новое, что-то такое человечное... И мы так
любили друг друга. Она... Она не оставляла меня ни на один день, она даже
в командировки меня сопровождала. Но нет, это была не ревность. Это
было... это было так, будто она не могла прожить без меня и дня, и часа...
Именно так, подумал Гайдли, именно так. Не прожить врозь и дня, и
часа. Энтар - какие тут могут быть сомнения? Какие тут могут быть надежды?
Но как, как он сумел миновать карантин?!
- И потом... Вы, наверное, не знаете - я же был тяжело болен. Очень
тяжело болен тогда. Я даже думал, что скоро умру. Я даже поездку на
разнесчастный этот Мантейб, будь он трижды проклят, наметил, как свою
последнюю поездку. Съездить - и умереть. Вообразил себе бог знает что.
Не бог знает что. Совсем не бог знает что. Мы проверяли - судя по
всему, у профессора была тогда редкая форма лейкоспонгиоза. Медленно
прогрессирующая, но в любой момент процесс мог выйти из-под контроля. А
потом наступила ремиссия, последние два с половиной года - никаких
признаков болезни. Все-таки дух человеческий - великий целитель, и энтар,
возможно, подарил профессору Диллету лишних три года жизни и работы. А
может быть, и больше - если профессор переживет то, что случится в
ближайшие часы.
Впервые, наверное, Гайдли подумал об энтаре без отвращения и ужаса. И
сам себе удивился.
- Вам, профессор, грех жаловаться на жизнь, - сказал Гайдли. Сказал
просто так, чтобы не молчать. - Редко кто добивается таких успехов...
- Успехи... Эти успехи - как наркотик. Ты чего-то добиваешься, ты
живешь, пока стремишься к цели. Но достигаешь желаемого - а там пустота.
Пустота, понимаете? Пустота, которая не может наполнить жизнь смыслом. Ты
обманут, и приходится снова искать цель, одно только стремление к которой
и есть жизнь. И ты живешь стремлением к этой цели, но в глубине-то души
уже знаешь, что за ней опять пустота. Опять пустота... Да... А в последние
три года жизнь, понимаете, стала совсем не такой, она наполнилась смыслом
сама по себе, без какого-то стремления к какой-то там цели. Жизнь сама по
себе приобрела ценность! Ну да это вряд ли можно объяснить.
Жизнь приобрела ценность сама по себе... Что ж, бывает. Только все
имеет цену, которую рано или поздно придется заплатить. Пришло ваше время