"Норман Казинс. Анатомия болезни " - читать интересную книгу автора

вызывающие серьезные осложнения, резко ослабляющие организм человека, только
потому, что это, вероятно, прибавит ему еще несколько месяцев инвалидной
жизни? А может, лучше этому человеку использовать каждую минуту оставшейся
жизни полноценно и дышать полной грудью, наслаждаться жизнью и получать от
нее удовольствие? Лично я вознагражден за свой выбор. И теперь делаю то, что
мне всегда хотелось делать. Правда, я не слишком энергичен, но тем не менее
поражаюсь, насколько я активен. Во всяком случае, это не неподвижность,
которой я так боялся.
Я отталкиваюсь от своей жизненной философии, а не от научных взглядов.
Как только я прибегаю к науке, я сразу же оказываюсь в другой области - там,
где священники и психологи, наверное, имеют больше опыта. Я всегда стою
перед выбором, но даже в рамках традиционного лечения пытаюсь укреплять дух
пациентов и улучшать их настроение.
Мне ужасно повезло, что мои больные принимают юмор всерьез. (Он
рассмеялся от такого сопоставления.) Идея смеха замечательно срабатывает. Я
без колебаний рассказываю пациентам, что у меня та же болезнь, что и у них.
И когда они видят, что я смеюсь, несмотря ни на что, им стыдно - ведь они не
могут даже улыбнуться. Мое общение с пациентами - сплошные шутки и смех. Я
хочу, чтобы они с радостью ждали моего прихода, и сам хочу с радостью
встречаться с ними. Ваши мысли о пользе смеха мне очень по душе.
Больше всего меня поразило, что его понятия о долге врача и ученого
вступили в противоречие с его мировоззрением, с его взглядами на жизнь.
Образование и опыт работы обязывали его ограничиться лечением болезни. Но
его собственное отношение и отношение его пациентов к неизлечимому
заболеванию, когда жизнь для них не потеряла смысла, подсказывало иной путь.
И он предпочел его научно обоснованному лечению, которое предписывалось
медициной.
Стоит ли продлевать жизнь и с нею - невыносимые страдания? Обязан ли
врач бороться с болезнью, используя все доступные ему средства, даже если
это безжалостно ранит пациента? Ответы на эти вопросы искали не только
представители медицины, но и многие писатели, и среди них Л. Толстой, Ф.
Достоевский, Ж.-Б. Мольер, Б. Шоу.
Часто врач стоит перед ответственным выбором. В случае тяжелых родов
кого спасать: мать или дитя, если возможно спасти только одного? Насколько
безопасное для больного решение принимает он, руководствуясь своим сердцем?
Не возникает ли временами конфликт между лечением болезни и лечением
человека?
Все это вопросы медицинской этики. И не случайно возникла необходимость
не просто обучать студентов-медиков профессии, но обсуждать с ними
общечеловеческие и философские проблемы.

* * *

В книге "Из моей жизни и размышлений" Альберт Швейцер писал о своей
тяжелой болезни. Тогда он решил: если выздоровеет, никогда не забудет, что
чувствовал, когда был болен; как врач, будет уделять психологии больных не
меньше внимания, чем диагнозу и лечению. Это "братство тех, кто отмечен
знаком боли", писал Швейцер. Те, кто не входят в это братство, с огромным
трудом понимают, что такое боль и страдание.
Когда я сам лежал в больнице в 1964 году, мои товарищи по несчастью