"Никоc Казандзакиc. Я, грек Зорба (Роман) " - читать интересную книгу автора

глубине моря: она ждала когда наверху снова наступит покой. Рыбаки,
набившиеся в кафе, в свою очередь ожидали окончания шквала, тогда осмелевшая
рыба поднимется к поверхности и схватит приманку. Камбалы, ерши, скаты
возвращались из своих ночных экспедиций. Начинался новый день.
Застекленная дверь открылась, вошел, весь забрызганный грязью,
портовый грузчик, приземистый, с обветренным лицом, без шапки.
- Эй! Костанди, - крикнул старый морской волк, одетый в просторную
синюю робу, - что с тобой сталось, старина?
Костанди сплюнул.
- А чего бы ты хотел? - ответил он ворчливо. - Здравствуй, кабак!
Добрый вечер, родной дом! Здравствуй, кабак! Добрый вечер, родной дом! Вот и
вся моя жизнь. Вот и вся радость!
Кое-кто рассмеялся, другие с руганью пожали плечами.
- Мир - это пожизненная тюрьма, - сказал усатый, он познал философию в
рыночном балагане, - да, пожизненная тюрьма, будь она проклята! Слабый
зеленовато-голубой свет тронул грязные стекла, проник в кафе, побежал по
рукам, лицам и волосам и, прыгнув на камин, осветил бутылки. Электрическое
освещение ослабело, и хозяин кафе, полусонный после ночного бдения, протянул
руку и погасил его.
Посетители на минуту примолкли. Взоры всех обратились к
занимавшемуся снаружи серому дню. Слышно было, как с ревом разбивались
волны, а в кафе слабо булькали несколько наргиле.
Старый морской волк вздохнул:
- Послушайте! Должно быть, что-то случилось с капитаном Лемони. Да
поможет ему Бог! Он бросил свирепый взгляд в сторону моря.
- Уу... Проклятое! Скольких женщин оно сделало вдовами! - проворчал он
и прикусил свои поседевшие усы.
Я сидел в углу, мне было холодно, и я попросил еще одну порцию
настойки. Борясь со сном, усталостью и пустотой раннего утра, я смотрел
сквозь запотевшие стекла на порт, который просыпался, наполнял воздух
гудками судов, криками ломовых извозчиков и лодочников; от долгого
рассматривания соткалась невидимая густая пелена из моря, дождя и ожидания
близкого отъезда, которая окутала мое сердце.
Глаза мои впились в нос огромного судна, корпус которого еще не
полностью выплыл из ночного мрака. Шел дождь, и я видел, как его нити
связывают небо с раскисшей землей.
Я рассматривал черное судно, тени, дождь и мной постепенно
овладела печаль. Во мне пробуждались воспоминания. Во влажном воздухе
становилось все более четким рисуемое дождем и печалью лицо горячо любимого
друга. Было ли это в прошлом году? В другой жизни? Вчера? Когда же я был в
этом самом порту, чтобы сказать ему прощай? И еще этот утренний дождь, я
помню его, и холод, и раннее утро. И на этот раз у меня снова было тяжело на
сердце.
Медленно отдаляться от того, кого любишь, как это горько! Не
лучше ли отрубить разом и обрести одиночество, естественный климат для
человека. Однако в это раннее дождливое утро я не мог отделить себя от
своего друга. (Позднее я понял, увы, слишком поздно, почему.) Я поднялся с
ним вместе на судно и сидел в его каюте среди сваленных в кучу чемоданов.
Долго и пристально наблюдал я за ним, s то время как он с отсутствующим
видом о чем-то думал: мне хотелось одну за другой запечатлеть его черты в