"Джакомо Казанова. Мемуары " - читать интересную книгу автора

его кабинета, я* собрался с силами настолько, что аббат Гама, пригласивший
меня к себе выпить кофе, нашел меня даже повеселевшим.
- Я вижу, что вы довольны той беседой, которая была у вас с Его
Преосвященством.
- Беседа состоялась, но вы не видите того огорчения, которое я стараюсь
не показывать.
- Огорчения?
- Да, я тревожусь из-за трудного поручения, возложенного на меня
кардиналом сегодня утром. Я вынужден скрывать свою неуверенность, чтобы не
уменьшить доверия Его Преосвященства ко мне.
- Если вам могут помочь мои советы, прошу вас располагать мною. Однако
мне думается, вы поступите правильно, если постараетесь выглядеть как можно
более спокойным. Это поручение связано с Римом?
- Нет, мне придется через десять дней отправиться в путешествие.
- В какую же сторону?
- На запад.
- Молчу, больше ни о чем не спрашиваю.
Я расстался с ним и отправился на Виллу Боргезе, где провел два часа в
состоянии мрачного отчаянья. Я полюбил Рим, и я видел, какие блестящие
возможности открывались передо мною в этом городе, а теперь я очутился перед
бездной, неизвестностью, все прекрасные надежды были разбиты. Строгим
взглядом рассмотрел я свое поведение: я мог обвинить себя только в излишней
готовности помочь, но как оказался прав достойный аббат Джорджи! Я не должен
был впутываться в эту интригу, и как только я увидел ее завязку, мне было
необходимо тут же поменять преподавателя; но все эти запоздалые рассуждения
были что для мертвого припарки.
Куда же мне теперь? Напрасно искал я ответа на этот вопрос: если не
Рим, то не все ли мне равно? На следующий день, через аббата Гаму, мне было
передано распоряжение кардинала прийти к нему. Я нашел его прогуливающимся в
садах Виллы Негрони. Он отослал секретаря, мы остались одни. В мельчайших
подробностях рассказал я ему всю историю двух любовников, изобразил
живейшими красками мое отчаянье от вынужденного расставания с ним. "Я
вижу, - сказал я, - что судьба моя рушится, раз мне приходится покидать
службу у Вашего Преосвященства". Битый час говорил я с ним, сопровождая свои
слова потоками слез, но решение его оставалось неколебимым. Доброжелательно,
но настойчиво он просил у меня ответа, какое место Европы я выбрал. Отчаянье
и досада заставили меня назвать Константинополь.
- Константинополь? - переспросил он, даже попятившись от меня. - Да,
монсеньер, Константинополь, - повторил я сквозь слезы.
Этот прелат, исполненный ума, но сущий испанец душой, после некоторого
молчания произнес с улыбкой:
- Покорно благодарю, что вы не назвали Исфагань, это было бы мне
затруднительно. Когда вы едете?
- Через неделю, как изволили приказать Ваше Преосвященство.
- Вы отправитесь из Неаполя или из Венеции? - Из Венеции.
- Я дам вам самый весомый паспорт, так как в Романье расположились на
зимние квартиры сразу две армии. Я думаю, что вы можете рассказывать всем,
что я послал вас в Константинополь, ибо никто вам не поверит.
Выбор, сделанный мною, удивил меня самого. Вернувшись к себе, я долго
размышлял об этом. "Или я сумасшедший, - говорил я себе, - или я ведом