"Александр Казанцев. Подарок Шамбалы (сб. "Дар Каиссы")" - читать интересную книгу автора

побывавшей и в костре, и в воде, со сморщенными страницами и расплывшимися
строчками, даже с обгоревшим углом.
Словом, с "документом" весьма романтического вида.
С внутренней усмешкой я раскрыл загадочную тетрадь и... перенесся, как в
машине времени, на сорок с лишним лет назад... в Нью-Йорк, на Всемирную
выставку 1930 года "Мир завтра", в советский ее павильон, в устройстве
которого я, как инженер, принимал тогда участие.
В его просторных и прохладных в нью-йоркскую жару залах, где звучал
набатным колоколом несравненный бас Поля Робсона, исполнявшего "Полюшко,
поле" и другие советские песни, я наблюдал множество американцев,
пытавшихся увидеть в советском павильоне свой завтрашний день, поскольку в
других павильонах им показывали преимущественно рекламу завтрашней
продукции различных фирм.
Наш павильон представлял собой великолепное подковообразное здание,
увенчанное знаменитой статуей рабочего со звездой в поднятой руке.
В числе людей, осматривавших павильон снаружи, мне довелось повидать
даже английского короля Георга VI, тогда еще ве отрекшегося от престола в
пользу своей дочери Елизаветы изза желания жениться не на особе
королевской крови, а на американской актрисе. Видел и самого президента
Рузвельта с непокрытой головой и внимательными глазами, сидевшего в
открытом автомобиле, сопровождаемом коннь1м эскортом.
Но теперь перед моим мысленным взором стоял другой посетитель, седой, с
белой остроконечной бородкой. Он с выражением спокойной задумчивости на
иконописном лице подолгу простаивал перёд экспонатами и старался
представить себе, какой стала его любимая Родина после двух преобразивших
ее пятилеток.
Это был Николай Константинович Рерих, замечательный русский художник,
ученый, археолог, этнограф, писатель, поэт, величайший знаток Гималаев,
которые он исследовал, организуя экспедиции с ведома молодой Советской
республики. Им в равной степени гордятся как в СССР, так и в дружественной
нам Индии, ставшей его второй родиной.
Если бы я знал, что спустя сорок с лишним лет встречусь с документом,
относящимся к одной из его экспедиций и затрагивающем историю любимых мной
шахмат, я бы решился подойти к нему, расспросить. Но в те годы ничего
этого я не знал. И лишь теперь образ живого Рериха, каким я видел его,
предстал передо мной. когда я разбирал полустертые строки ветхой тетради.
На первой обгоревшей странице отрывок стихотворения Н. К. Рериха из
цикла, названного А. М. Горьким "Письмена":

Дал ли Рерих из России -
Примите.
Дал ли Аллал-Минг
Шри-Нишара из Тибета -
Примите.


Многие страницы прочесть было невозможно, но вот...
"...Николай Константинович решил писать портрет Учителя, "махатма", как
он себя именует, утверждая, что он из Шамбалы, путь куда так настойчиво мы
ищем уже который год!