"Александр Казанцев. Блестящий проигрыш" - читать интересную книгу автора

Мосгаза, потребовав отключения своей холостяцкой квартиры в многоэтажном
доме близ Смоленской площади от газа... Оказалось, что выполнить такое
несуразное требование куда труднее, чем газифицировать новостройку.
Потребовались несчетные согласования, разрешения, резолюции... И только
упрямая настойчивость нашего шахматного Капитана позволила ему настоять на
своем праве жить в Москве без газа!
Эта настойчивость и способность удивлять, несомненно, помогали его
шахматным успехам. Проигрывать он не любил и всякий раз удивлялся этому сам.
К шахматам он относился прежде всего как к спорту. "Очко любой ценой!"
- вот его девиз. Правило "пьес туше, пьес жуе" он почитал в шахматах
основным, чем часто огорчал нашего шахматиста-Поэта, игравшего на десятой
доске, который обычно просил у Капитана ход обратно, но слышал неумолимое
"Тронул пешку - бей!". Играл же Поэт скверно, но самозабвенно. Уже пожилой в
то время, высокий, грузноватый и совсем седой, он обладал неистощимым юмором
и был всеобщим любимцем, расточая шуточные стишки и эпиграммы по любому
поводу. Это он поддразнивал в двадцатых годах Маяковского в споре с поэтом
Атуевым - "Ату его, Атуева!".
Особенно сильных шахматистов среди нашей команды не было, и наибольшей
известностью в шахматном мире пользовался писатель Абрам Соломонович Гурвич.
Ныне он признанный классик шахматного этюда, разработавший его эстетику.
Тогда же, после перенесенной болезни, ограничившей его подвижность, играть
он не стал, а пристроился у моей доски, как собрат по этюдам, наблюдателем.
Когда он был здоров, то прославился не только как первый театральный критик,
гроза драматургов и режиссеров, но и как непревзойденный бильярдист. Помню
рассказы о нем Константина Георгиевича Паустовского, обучавшего меня не
только писательской, но и бильярдной премудрости. Гурвич, оказывается, мог
кончить бильярдную партию (американку) "с одного кия"... То есть не давая
партнеру даже хоть раз ударить по шару. Разумеется, в том случае, когда
первый удар был за ним.
Первый удар на моей доске был не за мной. Моим противником оказался
стройный инженер-полковник, который, в отличие от меня, уже снявшего
полковничьи погоны, явился к нам вместе с профессорами и доцентами в полной
военной форме. Я удивился, что полковник играет за Дом ученых, когда война
уже кончилась. Его фамилия ничего мне не сказала. Он крепко, по-мужски, до
боли в моей кисти пожал мне руку и уселся за белые фигуры. Молодое лицо
оттенялось совершенно седыми волосами. А ему едва ли стукнуло сорок лет!
Много позже я узнал, что это ему, незадолго до войны закончившему курс
Института тонкой химической технологии, за его студенческую дипломную работу
присвоили не только звание инженера, но и ученую степень кандидата
химических наук! Его ждала блестящая научная будущность! А шахматная?..
Партия наша складывалась своеобразно. Короли взаимно вторглись в
пределы противника, белые ради этого даже пожертвовали пешку, которая,
однако, не сулила мне каких-либо шансов. Наш Капитан выиграл, вызвав
примененным дебютом удивление партнера. Его примеру последовали еще три
наших писателя, двое сделали ничьи. Поэт, конечно же, проиграл, потому что
брать ходы обратно в матче не полагалось. Правда, он нашел иное оправдание
своему поражению, заявив, что его погубила слишком красивая девушка,
стоявшая за спиной у противника и наблюдавшая за игрой.
Это была моя молодая жена, с которой я не успел познакомить Поэта.
Кстати говоря, она совсем не знала шахмат.