"Эммануил Казакевич. Из дневников и записных книжек " - читать интересную книгу автора

Молодых женщин и девушек - очень мало, почти нет: они учатся в городе
или работают там же, в Вязниках, в Мстере - ткачихами, фельдшерами,
счетоводами, учительницами и т. д.
Зато в субботу молодежь появляется в деревне. Это приходят дети
колхозников - рабочие, служащие и студенты - на воскресный день. Все
оживляется. Топятся бани. Молодые русые девушки в валенках на босу ногу
(полные колени поблескивают в промежутках) идут к колодцу, помогают
родителям в хозяйстве.
(Начало апреля 1951 г., Глубоково.)
Бюро РК ВКП(б) утверждает тракторные бригады к посевной кампании.
Ребята - крепкие, с открытыми и хитроватыми лицами, в замазанных мазутом
ватных костюмах. Так много молодых мужчин вместе я, находящийся в деревне,
давно не видел: там все бабы да бабы. На вопрос Бориса Васильевича о
настроении каждый бригадир чуть-чуть улыбается и, медленно вставая, отвечает
с неким детским самодовольством и самоуверенно:
- Хорошее.
Или:
- Боевое.
Некоторые, из тех, что были в армии, встают быстро и по-военному (их
сразу отличаешь). Приятно смотреть на них. У них - почти без исключения
умные, выразительные лица. Много красивых парней.
(...) Беседа с бабами, сушащими зерно на асфальте шоссе. Это четыре
женщины - одна старушка лет 55, остальные - от 38 до 45. Вокруг дети. Дети -
10 - 12-летние, матери выглядят значительно старше своих лет. Все молодые -
вдовы, мужья погибли на войне. Все - умные, даже мудрые, простонародной,
хорошей житейской мудростью. И хотя очень бойки, и в карман за словом не
лезут, но в то же время покорны. Да, покорны. Вот примеры: Б. В. спрашивает
их, как они смотрят на то, что у них собираются отрезать приусадебные
участки с 0,40 до 0,25, да еще 0,15 из них отвести в полях, не при доме. Они
мнутся и говорят, что, дескать, да, решили так; конечно, трудно с малыми
детьми обрабатывать свои участки далеко от дома; но что, мол, сделаешь? Б.
В., который уже знает о письме ЦК, отменяющем левацкие на этот счет
установки, говорит, что все останется по-старому. Они рады.
Потом он спрашивает, как они оценивают сселение (тоже отмененное уже
тем же письмом ЦК). Они покорно говорят, что-де решили и это. "А вот как
будет с моим домиком-то, - говорит та, что постарше, - совсем же развалится.
Думала его крыть железом и подремонтировать, да вот приходится его
переселить". "Можете ремонтировать, никуда вы не переедете", - говорит Б. В.
(Кстати, он необычайно и даже наивно рад тому, что может им сообщить "благие
вести".)
Они очень рады такому обороту дела, и тут только одна из них (сильная,
большая, самая молодая, в матерчатых валенках, с крупными, могучими икрами,
еле влезающими в эти валенки, говорит чуть застенчиво: "Конечно, наша Лихая
Пожня (так называется деревня) такая красивая, разве есть лучше деревня по
всей шоссе!" "Тут военные в войну проезжали, говорит старуха, - они все
говорили, что наша деревенька лучше всех". "Место высокое", - говорит
третья. "Всюду деревья растут", - говорит четвертая.
То ли от возраста, то ли от того, что это в самом деле трогательно, я
растроган немного и уезжаю молча.
(7 апреля 1951 г., Вязники - Владимир.)