"Эммануил Генрихович Казакевич. Синяя тетрадь (повесть)" - читать интересную книгу автора

приветствие от имени съезда всем арестованным товарищам.
- Арестованным и скрывающимся в подполье. Оно уже написано. -
Свердлов продолжал: - Имеем вам сообщить еще одну новость. Вот она, эта
новость, в натуре. - Он достал из кармана небольшого формата газету. - В
Питере снова выходит большевистская газета "Рабочий и солдат". Вот первый
номер. От имени редакции прошу сотрудничать.
- Превосходно! - воскликнул Ленин. - Как вам это удалось?
- Наша "военка" - Миша Кедров с Подвойским все устроили. Их работа.
Сначала Кедров попробовал было сунуться в "Новую жизнь", но Ладыжников
набросился на него: "К вашей организации примазались шпионы, провокаторы,
всякий сброд. Мы убеждены, что и Подвойский провокатор". Тогда Кедров с
Подвойским высмотрели маленькую типографию на Гороховой, "Народ и труд"
называется, и уговорили администратора, пообещав ему, что газета будет
тихая, спокойная, почти "Задушевное слово". Тираж первого номера -
двадцать тысяч. Он был раскуплен за несколько часов.
- Молодцы! - Ленин нагнулся к чурбаку, служившему ему столом, и взял
стопку исписанной бумаги. - Вот ответ на "разоблачения" Петроградской
судебной палаты. Напечатайте за моей полной подписью. А вот еще статейка -
"О конституционных иллюзиях". Завтра постараюсь ее закончить и вам
прислать. По-моему, статейка очень важная. Я писал ее, кроме всего
прочего, и ради самоуспокоения. Да, не удивляйтесь. Я этой статейкой
окончательно подчинил чувство разуму. Я доказал себе - и, надеюсь, всем
товарищам по партии - правильность решения о неявке на суд. Вы прекрасно
знаете, как трудно далось мне это решение. Казалось верным и весьма
революционным явиться на суд и сказать все, что полагается говорить в
таких случаях революционеру... Месяца два назад я бы при тех же
обстоятельствах обязательно явился. Теперь я уже слишком взрослый, чтобы
явиться. В революции люди быстро созревают... Очень рад, что удалось
наладить газету. На днях смогу дать еще одну статью - "Уроки революции"
или что-то в этом роде. - Он пристально посмотрел на Свердлова и
Дзержинского, его глаза потеплели. - Завидую вам, что вы можете вернуться
в Питер, окунуться в эту кашу, быть среди товарищей. Мне бы хоть одним
глазком посмотреть на наш съезд. - Хитрые морщинки собрались под его
глазами. - А, как вы думаете? Ведь я неузнаваем. Вы меня не видели в
парике. Вот я достану парик - мне привезли несколько штук на выбор, - и вы
сами взглянете... Ей-богу, это безопасно.
Дзержинский медленно проговорил в свойственной ему
сдержанно-патетической манере:
- Владимир Ильич, вы не имеете права подвергать себя риску. Положение
остается исключительно сложным. Вы тут слишком успокоились. Идут аресты.
За вашу поимку назначена награда. Не только милиция и контрразведка, но и
тысячи добровольцев ищут вас. На днях пятьдесят офицеров ударного
батальона дали торжественную клятву найти вас или умереть. Позавчера в
Кронштадте комендант порта Тыртов, получив шифровку от контрразведки, что
вы скрываетесь на линейном корабле "Заря свободы", прибыл на борт корабля
и попытался произвести обыск. Правда, обыска команда не позволила ему
произвести и только официально заверила его, что вас на корабле нет.
Повсюду на станциях ходят сыщики с вашими фотографиями. Фотографии розданы
станционным жандармам. Не знаю, читали ли вы в газетах, что по вашему
следу пущена знаменитая собака-ищейка Треф... Вы не смейтесь, Владимир