"Эммануил Генрихович Казакевич. Синяя тетрадь (повесть)" - читать интересную книгу автора

- Возьмите мой порошок. У изголовья, завернуто в полотенце, там
увидите.
Котелок с картошкой вскоре закипел вовсю, Емельянов потыкал вилкой,
пробормотал "готово" и шепнул Зиновьеву:
- Позовите его... Или, может, не надо мешать?
- Владимир Ильич, завтрак готов.
- Иду, иду, - быстро сказал Ленин, подняв голову, но пошел не сразу,
посидел, подумал, его лицо приняло скорбное выражение, как раз то самое,
которое вызывало в Зиновьеве сложное чувство.
Без бороды и усов лицо Ленина очень изменилось, стало суровее и
проще: борода и усы обычно скрадывали волевое, твердое очертание губ,
теперь же большой, решительный рот обнажился. Только когда Ленин улыбался,
он становился прежним: кожа натягивалась на скулах, суживала глаза,
собиралась под глазами и на висках в хитрые и добрые морщинки.
Посидев с минуту, он присоединился к остальным у костра. Ел он быстро
и молча, только время от времени спрашивая:
- Саши с газетами не слыхать?
- Рано еще, - отвечал Емельянов, при этом неизменно доставая из
кармана большие серебряные часы. - Газетные киоски открываются в восемь.
Да пока купишь, да вернешься, да на лодке полчаса...
Ленин постарался скрыть свое нетерпение, но это у него не очень
получалось. Он то и дело оглядывался на тропинку, ведущую к озеру,
постукивал пальцами по колену. Он, без сомнения, не замечал теперь ни
окружающих, ни приятного тепла, идущего от костра, и уж, во всяком случае,
ел, не имея никакого понятия, что именно он ест.
- Как получим газеты, - сказал он, наконец вставая, - садитесь,
Григорий, заканчивать свою статью о третьеиюльских событиях.
- Да, обязательно, - ответил Зиновьев, но тут же развел руками: - Но
куда? Газеты закрыты...
- Наши что-нибудь придумают. В Кронштадте напечатаем. Кронштадтцы-то,
надеюсь, свой "Голос правды" сохранили? Там люди решительные... И
возможности большие...
- Трудно сказать, - пробормотал Зиновьев. - При этих обстоятельствах
сохранить газету?.. Более чем сомнительно. - Стараясь скрыть свое уныние,
он все-таки заставил себя встать и произнести довольно бодро и даже
несколько игриво: - Писать, писать, писать.
- Десять часов, - объявил Емельянов, посмотрев на свою серебряную
луковицу. - Саша вот-вот появится.
Ленин и Зиновьев пошли к расчищенному Емельяновым пространству среди
зарослей ивняка и расположились там. Они некоторое время молча поработали,
каждый за своим пеньком, каждый со своей чернильницей-невыливайкой. Солнце
подымалось все выше, стало тепло. Ленин писал быстро. Иногда он вставал и
прохаживался взад-вперед, шепча почти вслух слова статьи, затем снова
садился. Наконец он поднял глаза на Зиновьева. Тот сидел, задумавшись, его
большие глаза навыкате смотрели в пространство. Ленин улыбнулся.
- Не пишется? - спросил он. - В таком случае почитайте.
Он сложил листочки рукописи, перегнулся через чурбак и подал их
Зиновьеву.
Это была еще не законченная статья, называвшаяся "К лозунгам".
Зиновьев лег на траву и начал читать. Он лежал и читал и восторгался