"Эммануил Казакевич. Двое в степи [H]" - читать интересную книгу автора

- Ты чего стоишь, как памятник? Не видишь разве - сюда стреляют.
В окопах возле дороги сидели люди. Огарков подъехал к ним и дрожащим
голосом спросил про свою дивизию.
Ему ответили:
- Там где-то... А точно где - кто знает. Такая там каша... Напирает
немец.
Сплошной свист. Люди исчезли в окопах. Конь Огаркова подскочил и
пустился галопом, забывши про усталость. Огарков еле удержался в седле. Мины
рвались вокруг. Спрыгнув с коня, Огарков лег плашмя на землю. Он даже не
заметил, как конь вырвался и умчался. Лейтенант остался один. Там, где, по
всей видимости, находилась его дивизия, все гремело, пылало, тонуло в дыму.
Огарков медленно пошел на выстрелы и вдруг услышал - уже позади себя - тот
же равномерный и прерывистый гуд.
"Немцы прорвались",- подумал Огарков и нащупал на груди пакет.
Панический ужас объял Огаркова. Он побежал на восток, спотыкаясь,
путаясь в траве, перелезая через канавы и траншеи, пока, обессиленный, не
остался лежать в густом и горьком бурьяне. Небо по краям горело заревом.
Красное зарево алело и на востоке, и Огарков решил, что и там немцы. А это
занимался рассвет.
Вдруг Огарков услышал в темноте какие-то совсем уже непонятные звуки,
которые заставили его задрожать. Что-то странное творилось совсем близко.
Уловить природу этих звуков было невозможно. Треск, лепетание, звон,
человеческий шепот, сопение, тяжелые шаги - Огарков чуть с ума не сошел от
ужаса. Когда развиднелось, он увидел силуэт лошади, жующей траву. Она была
оседлана и взнуздана. Повод тащился за ней по росистой траве.
- Трус проклятый! - сказал себе Огарков.
Он поднял голову и огляделся, но ничего не было видно: по степи стлался
седой туман.
Лошадь ходила возле Огаркова, равнодушно жуя и прядая ушами. Время от
времени она поглядывала на лейтенанта умными и ласковыми глазами. То была
крупная лошадь гнедой масти с золотистым отливом. Оставшись без хозяина,
она, может быть, обрадовалась человеку и ходила вокруг него, мирно поедая
траву. Но когда Огарков подошел к ней, она отошла на несколько шагов,
продолжая есть и только косясь на него умным глазом. Он снова пошел к ней, и
снова она, уклоняясь, отошла на несколько шагов. Во всей ее повадке и в
ласковом лукавстве большого глаза было что-то женское, гибкое, уклончивое.
Ее вполне устраивало человеческое общество, но, по-видимому, нисколько не
прельщала перспектива потерять свободу.
Все-таки Огаркову удалось ухватить ее за повод и вскочить в седло. Тут
он заметил, что туман испарился, и, удивленный, увидел знакомую лощину, и
речку, и домики на склоне лощины. Это был хутор Павловский, разоренный,
покинутый.
Огарков стегнул лошадь, и она понеслась на восток, к штабу армии.
Огарков тревожно озирался по сторонам, боясь неожиданно столкнуться с
немцами, но тревога его оказалась напрасной; вскоре он догнал отходящие
части, вереницу людей, угрюмо и молчаливо идущих на восток.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ