"Эммануил Казакевич. Двое в степи [H]" - читать интересную книгу автора

опасное дело, над человеком, которого держат, так сказать, про запас. Он
сразу забывал об Огаркове и тут же начинал оживленно рассказывать капитану
Дубовому о том, что за день было замечено на немецком переднем крае. Он
тыкал пальцем в различные точки на карте, говоря:
- Это у них НП, честное слово! Это обязательно накрой! Или:
- Пойми, тут по меньшей мере два миномета у него. Дай им перцу,
обязательно!
Молчаливый Дубовой наносил эти сведения на схему и уходил к своим
пушкам.
Огаркова обижало, что его товарищи обращают на него так мало внимания.
Ему хотелось доказать им, что и он не лыком шит и способен на настоящие
дела.
Потом началось отступление.
Немцы нанесли удар не на участке полка, а где-то гораздо левее, и полку
приказано было отойти, чтобы избежать окружения. Поэтому он снялся в полном
порядке среди ночи и только через сутки начал отбивать атаки немецких
подвижных частей. Основные силы немцев двигались далеко на юге, пробиваясь
клином на восток и отмечая свое движение заревом пожаров. Иногда немецкий
клин оказывался восточнее отходящих советских частей, и создавалась та
неразбериха, тот так называемый "слоеный пирог", который в первый год войны
сбивал с толку еще не искушенных штабных офицеров.
Военные действия полка и всей дивизии ограничивались арьергардными
схватками с не очень сильно напиравшим противником. Наконец остановились на
восточном берегу небольшой речки. К этому времени подоспели три "катюши",
которые накрыли наступавших немцев, ошеломили их и снова ушли.
Воспользовавшись замешательством в рядах противника, дивизия сумела
окопаться, приняла бой, отразила несколько атак и закрепилась.
Вечером Огаркова вызвали в штаб полка.
Командир полка майор Габидуллин, ширококостый и немного брюзглый
татарин с узкими, раскосыми и беспощадными глазами, сказал, словно
извиняясь:
- Ты, Огарков, уедешь ненадолго. Не то чтобы ты был нам не нужен. Но
некого послать, а приказано выслать человека. Кого же пошлешь, а? - Огарков
молчал, и майор, не дождавшись от него ответа, продолжал: - Передай пока
дела Вале, она девушка хорошая, заменит тебя недели на две. А потом ты
вернешься. А?
Огарков не понимал, что означает это странное вопросительное "а"
командира полка и нужно ли отвечать на него. Значило же оно то, что
Габидуллин сомневался в правильности своего решения. Собственно, он не имел
права отсылать начхима. Есть ли химическая война или нет ее, но начхим есть
и, следовательно, должен быть. Однако некого было послать. При этих
обстоятельствах данный выход из положения казался наилучшим.
Приказание комдива гласило: "Выслать командира и бойца на двух верховых
лошадях в распоряжение штаба дивизии". Габидуллин выполнил только половину
приказания. Он не мог послать двух человек и пару лошадей: ему было жалко.
Он всегда был крайне скуп на людей и лошадей и всячески старался обходить
такого рода приказания. В представлении Габидуллина все вышестоящие
начальники только и делали, что зарились на людей и лошадей из его полка.
Коня он дал Огаркову хотя и рослого, белого, как сметана, но недавно
раненного в бедро и поэтому припадающего на левую заднюю ногу. Огаркову,