"Любовь Каверина. Он строит, она строит, я строю " - читать интересную книгу автора

не таскает камни, не замешивает раствор. Папа сидит с мамой в сарае и
разговаривает. Мне из сарая велят выйти. Потому что непедагогично. Но я и
так знаю, о чем они говорят.
Папа уезжает на гастроли, а мама вдруг одна собралась на юг. Папа не
хочет, чтобы она ехала.
Я зарываюсь по шею в песок, лежу будто мертвая. Песок течет с меня
медленными струйками. Я оживаю, а они все разговаривают. Можно покачаться на
досках, прыгнуть с обрыва, поиграть с котом. Все равно дни будут тянуться
бесконечно, а разговор никогда не кончится. Я бы даже сходила в магазин, за
водой или на почту. Но никуда не посылают. Говорят обо мне. Получается, что
это из-за меня, что все остановилось и разрушается. Вон песок засыпает
ранбалку. Лезет во все щели. Я старше дома и должна ему помочь. Вот подмету
застывшую дорожку из вара, сгребу ладонями строительный песок, чтобы он не
утекал на дорогу, сложу в пирамидку разбившиеся кирпичи.
Нет, он не хочет замечать моей работы. Ни я, ни приехавшая из Калинина
баба Маня, ничего по-настоящему для него сделать не можем. Ему нужны папа и
мама. А их нет.
Зато при бабушке и ее занавесках мы стали чуточку дачниками. Меня даже
позвали к себе играть соседские мальчишки. Им понадобился наш чистый песок,
чтоб грузить на машины с прицепом.
Теперь мне, как и всем, бабушка кричала: "иди обедать или надень
кофточку". Сначала, правда, неправильно говорила: "Иди салат с майзоном
кушать!", а потом, когда я сказала, что он майонезом называется, стала
правильно кричать.
В дождь дачники не гуляли. И тогда я одна играла в ворону: скакала по
раскачивающимся концам досок. Скок-соскок - мамы нету, скок-соскок - папы
нету, скок-соскок - полечу, их на юге догоню.
Полетела. Только не на юг, а между досками. Бабушка как увидела,
сколько крови натекло, сразу рассердилась:
- Горюшко ты мое, вечно тебя по камням носит! Вот выдеру тебя, будешь
знать, как ноги разбивать.
Выдрать - это не лечение. Когда у человека рана болит, его йодом лечить
нужно. Я достала из коробки йод и валерьяновые капли бабушке от нервов.
- Ау, милая, что из тебя вырастет?!
"Ау" было странное, так только в лесу кричат, когда потеряются. У нас
никто не потерялся. А вот если сразу не намазать ногу йодом, то ее можно
потерять. Ее хирурги отрежут.
- Ба, куда хирурги отрезанные ноги девают? Хоронят?
Бабушка стала плакать, как будто это у нее нога болит. Пришлось одной
лечиться от заражения крови. Я поставила ногу на табуретку и вылила на
коленку весь йод - куда попадет, туда попадет.
ОГО! Вот теперь я бы точно заревела, как бабушка. Но вдвоем выть глупо.
Набрала целую грудь воздуха, закусила губу и стала колотить кулаками по ноге
выше коленки. Боль тоже била толчками от коленки прямо в живот. Бабушка
больше не говорила "ау", она стала дуть на кровь и перевязывать бинтом.
Теперь меня не выпустят на улицу.

***

День тянулся мимо моего окна долго-долго.