"Вера Кауи. Найди меня" - читать интересную книгу автора

Она преувеличила - так было не всегда. Во всяком случае, не в ту ночь,
когда она попала, как и пророчил ей отец, в "пропасть греха". Сколько раз
вдалбливал он затверженные им с детства слова Священного писания: "Гнев
Господен падет на головы неправедных". И гнев этот преследовал ее каждую
минуту ее детства.
Его нельзя было назвать счастливым. С тех пор, как Мэгги покинула
родительский дом, она старательно пыталась забыть о нем, разве какая-нибудь
роль заставляла ее покопаться в собственном прошлом: так бывало, когда ей
приходилось играть несчастливых девушек. Только с головой окунувшись во
взрослую жизнь, она поняла, сколь многого была лишена родителями, с рождения
обуздавшими ее смирительной рубашкой своих фанатичных принципов. Раньше она
даже не представляла, например, что люди так много и беззаботно смеются. В
их доме смех никогда не звучал. В глазах приверженцев конгрегационной церкви
смех греховен, ибо подвергает насмешке мир, сотворенный Господом. Что же
касается радости...
Вспоминая детские годы, Мэгги начинала понимать, что никогда не
испытывала ее. В доме Хорсфилдов не отмечалось никаких радостных событий.
Дни рождения почитались греховной плотской утехой, и если девочка получала
приглашение от кого-либо из сверстников, ей запрещали идти. И, конечно, речи
не было о том, чтобы отметить ее собственный день рождения - глупая причуда,
пустая трата времени.
Не справляли Рождество. Конгрегационная церковь исповедовала Бога
Ветхого, а не Нового завета. Этот жестокий Бог карал, налагал запреты и
требовал беспрекословного послушания. В этой религии Дед Мороз был
пережитком языческого идолопоклонничества, так же как рождественские
поздравительные открытки. Все это считалось атрибутами Черной Мессы,
дьявольщины. С годами, однако, Мэри Маргарет поняла, что дни рождения,
Рождество и прочие праздники требовали определенных затрат, а ее родители
были людьми скаредными. Это проливало совершенно другой свет на их образ
жизни. Они были скудоумны и скупы и ни с кем не желали делиться как душевным
теплом, так и материальными благами.
Если бы Мэри Маргарет попросили обозначить свое детство одной фразой,
она назвала бы два сакраментальных слова: "а то..." "Надо получше выучить
эту главу Священного писания, девочка моя, а то..." "Получше вытирай пыль, а
то..." "Хорошо запомнила семь смертных грехов? А то..."
Семь добродетелей ее запоминать не заставляли. Бог ее родителей
добродетелей не замечал, он видел только грехи. И был неистощим на кары. Как
он любил наказывать! Девочкой она представляла его вожделенно потирающим
руки при виде ее унижений. Чем больше она страдала, тем сильнее он ее любил.
Мало-помалу она начала испытывать отвращение к нему, а потом и к родителям.
Лишенная всех радостей нормального детства, она привыкла находить убежище от
родительского фанатизма в собственном воображении.
Смышленая от природы, она смекнула, что притворным благочестием
освободит себя от неусыпных назиданий и бесконечных угроз геенной огненной.
Она приучилась держать язык за зубами и держать ушки востро. Но постепенно
ее бунтарская натура стала брать верх над детскими страхами, а постылая
жизнь под родительской крышей сделалась совсем невыносимой. Бес непослушания
звал ее прочь из родительского дома, и вскоре она покинула его навсегда,
никогда не вспоминая о нем как о родном пристанище.
Какой же невинной глупышкой была я в те времена, думала она, став