"Вера Кауи. Найди меня" - читать интересную книгу автора

помощью жестов, говорить так, чтобы голос доходил до задних рядов галерки,
произносить самый пустячный текст так, чтобы публика улавливала в нем некий
подспудный глубокий смысл. Мэгги избавилась от своего провинциального
акцента.
Через несколько уроков Мадам поняла, что перед ней - самородок,
подобный Эдит Эванс и Рексу Харрисону, которые никогда не учились ни в каких
актерских студиях, но нутром чувствовали, что и как нужно делать, потому что
обладали прирожденным знанием о том, что само их присутствие на сцене делает
их властителями душ. Мадам играла и с той, и с другим и безошибочно угадала
это чувство в одержимой своей мечтой девчонке, которая стремилась воплотить
его в профессию и стать великой. Поэтому она ловила все на лету и как губка
впитывала каждое слово.
Мэгги невыразимо угнетало то, что никто больше не признавал за ней
таланта, но целеустремленность помогала ей превозмочь чужое равнодушие. В
конце концов, она ни от кого не зависела - сама зарабатывала, сама платила
за обучение. Она нетерпеливо допытывалась, долго ли ей еще учиться, и Мадам
должна была признать, ее ученица стремительно постигает тайны мастерства.
Речь ее звучала теперь правильно и красиво. Она научилась изящно двигаться и
теперь словно танцуя разносила по столикам тяжелые подносы с кебабом,
телячьим шашлыком или пастой, напоминая себе о том, что недолго ей остается
выступать в этой надоевшей роли. Все крохи, которые у нее оставались от
заработков, Мэгги тратила на билеты в театр или кино, где, как и прежде,
внимательно вглядывалась в каждый жест звезд, вслушивалась в каждое их
слово. А возвращаясь домой, пыталась повторить увиденное перед зеркалом.
Белсайз-парк оказался идеальным местом для ее целей. Она занимала
миленькую мансарду рядом с малюсенькой, но чистой ванной комнатой, которую
она делила со своей единственной соседкой, живущей через стенку,
бухгалтершей. Соседка целыми днями щелкала костяшками счетов, но это не
раздражало, а скорее успокаивало Мэгги. В доме были и другие жильцы, но на
других этажах, и все они занимались своими делами и не совали нос в чужие.
Хозяйка, с вечной сигаретой во рту, общительная женщина, бывшая танцовщица
кордебалета, брала жильцов только по рекомендации своих знакомых. (Сестра
Блэшфорд лет пятнадцать назад доказала, что ей можно доверять.) С ней легко
было найти общий язык во всем, кроме платы за жилье. Тут она была
непреклонна: не платишь две недели - пожалуй вон. Добрая сестра Блэшфорд
посвятила ее в историю Мэгги, и хозяйка внимательно за ней приглядывала. Она
с удовольствием вспоминала свою театральную жизнь в разных труппах.
Закончила она свою карьеру в 1947 году в "Сауз Пасифик". Она снабдила Мэгги
несколькими рекомендательными письмами, но когда Мэгги попробовала
воспользоваться ими, оказалось, что одни адресаты отошли от дел, другие уже
ушли из жизни. И Мэгги оставалось все также прислуживать в ресторанах и
ходить на уроки, мечтая о том дне, когда пробьет ее час.
Случай явился ей теплым июньским вечером 1965 года в лице дамы, одетой
в белое платье и норковую накидку. Мэгги с первого взгляда поняла, что перед
ней - Важная особа, и со всех ног кинулась обслуживать ее и сопровождающих
ее лиц. Ее прыть объяснялась не только расчетом на щедрые чаевые, но более
всего тем, что вид дамы явно указывал на ее принадлежность к театральным
кругам. Такой блеск был свойствен только артисткам.
В самом деле, Важная особа сверкала так, будто над ее внешностью
трудилась целая куча народу. Густые белокурые волосы блестели, ногти на