"Джон Кац. Год собаки. Двенадцать месяцев, четыре собаки и я" - читать интересную книгу автора

не узнаю. Похоже, его не любили, и как служебная собака он тоже не добился
успеха. В результате его отвергли и сбросили со счетов - полная катастрофа
для собаки, чьих предков на протяжении столетий приучали быть верными одному
хозяину и добросовестно выполнять его приказания.
Дело не в том, что с ним физически плохо обращались, - им просто
пренебрегали, и это лишало его сил. По-видимому, он чувствовал себя примерно
так же, как человек, трижды на протяжении года потерявший работу, который
теперь так обескуражен, что не может даже пройти собеседование. Впрочем,
некоторые предметы - метлы, палки, мухобойки - вызывали в нем страх: он
дрожал и забивался в какой-нибудь угол.
Нет, я не зря над всем этим думал. Во время одного из наших длительных
телефонных разговоров Дин мне кое-что рассказала.
После того как ей вернули Девона, он пробыл у нее недолго и почти все
это время, днем и ночью, находился в вольере вместе с другими ее собаками; в
результате большинство проблем, с которыми столкнулся я, прошли для нее
незамеченными. И все же на какие-то элементы его поведения она обратила
внимание, поэтому так настойчиво искала нового хозяина.
Дин рассказала, как через некоторое время после продажи увидела Девона
среди участников состязания служебных собак. Когда она расставалась с ним,
он казался гордым и воодушевленным, а теперь был подавлен и обескуражен.
Теперь он вызывал жалость.
Девон выглядел несчастным, - сказала она. - Уши у него повисли. Хвост
был опущен. Почему у него опустились уши? Это немаловажный знак.
Мне следовало, по мнению Дин, как-то убедить Девона, что я люблю его и
никогда не оставлю, а вместе с тем, - что еще труднее, поскольку он был дико
упрям, - заставить его подчиниться моей воле, не повредив психику. От меня
требовалось научить его жить в мире со всеми обитателями нашего дома в
Нью-Джерси, с людьми и собаками. Такая задача была, пожалуй, мне вовсе не по
плечу.
В первый вечер в нашем доме Девон развил такую бешеную энергию, что в
итоге вылакал несколько бутылок воды. Он, задыхаясь, носился из комнаты в
комнату, подбегал то ко мне, то к Пауле, фыркал на собак, вспрыгивал на
диваны и стулья, бегал по лестнице вверх и вниз.
Джулиус и Стэнли сидели тихо, в удивлении поворачивая голову всякий
раз, когда он проносился мимо. Мне казалось, что он сошел с ума. В книгах о
бордер-колли рассказывается немало леденящих душу историй о том, как эти
чрезвычайно энергичные собаки сходили с ума.
Этот пес пугал меня. Казалось, его просто невозможно остановить. Он
хватал жвачку или косточку и тут же их бросал. Бегал по кругу: к задней
двери, к передней, к мискам с едой и водой, в гостиную - и снова по тому же
маршруту. Однако всякий раз возвращался, чтобы проверить, тут ли я. Он мало
где притормаживал, но около меня было как раз одно из таких мест.
А не попробовать ли всем нам погулять? Я взял Девона на поводок.
Джулиус и Стэнли, все еще слегка настороженные, потрусили рядом, Девон же и
тут все время вертелся и кружил, опутывая поводком мои ноги. Он был
решительно неспособен пройти со мной рядом хоть несколько шагов. Странно.
Видимо, для служебной собаки он слишком мало ходил на поводке.
Вернулись мы усталые. Предвидя бурную ночь, я было подумал, не
поместить ли Девона на ночь в клетку. Но даже вид клетки приводил его в
ужас.