"Нина Катерли. Все что угодно (Авт.сб. "Окно")" - читать интересную книгу автора

Старуха опять взяла его под руку, из коридора они шагнули в комнату, и
тут уж он не знал, чему удивляться, на что смотреть, что вообще думать обо
всем об этом.
Слабо шевелились желтоватые язычки свечей. Человек в ливрее с галунами
на цыпочках двигался от одного канделябра к другому, снимал щипцами нагар.
Над креслами с расшитой обивкой, с золочеными ножками, около маленьких
столиков, около громадных китайских ваз с живыми розами - голоса, звуки
рояля из-за стены, какие-то фразы... по-французски, что ли... улыбки, руки
в блестящих перстнях, белые чьи-то плечи, страусовые перья веера. Он
вслушался. Странно - оказывается, он понимал все, что они говорили, хотя и
не знал никогда французского. Совсем молоденькая девушка у окна... какая
красавица!.. рассказывает лысому старичку, высовывающемуся из кресла,
точно из гнезда, как она поскользнулась на уроке танцев у Жоржа и... Она
смеется, и старичок, покивав острой, птичьей головкой, тут же принимается
что-то бормотать о маневрах, о каком-то сикурсе, о ретираде и глупце
квартирмейстере.
А другой старик - в черном фраке со звездой, к нему обращаются
почтительно "ваше превосходительство" - вполголоса беседует о чем-то с
молодым офицером... Постой, постой... Ну, конечно, это гусарский мундир на
нем. Или - драгунский? Только и знаю, что гусар или драгун! Серость.
Наверное, все же гусарский, вон и усы у него, как у гусара.
- Какое, право, мальчишество! Безрассудство! - низким, взволнованным
голосом говорил старик со звездой. - Имей в виду: твоя выходка может иметь
самые дурные последствия.
- Я дал слово и буду там завтра, - тихо ответил юноша.
- Но зачем? Имей в виду, тебе придется оставить полк. Карьере твоей
конец, ты подумал об этом?
- Я дал слово.
- Это я слышал. Ну, что ж... Ты поступил глупо, давая слово, а теперь
собираешься сделать еще одну глупость. Не понимаю... Что тебе господин
Добролюбов? Почему ради этого... сомнительного... литератора ты
собираешься поставить под удар всю свою жизнь?
- Завтра...
- Это ты уже мне объяснил: завтра двадцать пять лет со дня его смерти.
Прекрасно. Ну и что? Ты-то здесь при чем?!
- Я обещал...
- Кому?! Зачем?! Я не помню, чтобы ты так уж часто навещал могилу
собственного отца, а вот на могилу этого молодого человека, где завтра
соберется всякий сброд...
- Это - мои друзья, и я прошу вас не говорить так о них.
- Дело не в них, их я, слава богу, не имею чести знать. Но ты! Ты -
офицер, дворянин. Ты что, разделяешь убеждения этого Добролюбова?
Сомневаюсь. Думаю даже, что ты не имеешь понятия, в чем они состоят.
- Я уважаю всякого, кто имеет хоть какие-то убеждения.
- Весьма похвально. Только стоит ли ради этого губить жизнь?
- Я дал слово, - опять повторил гусар. Впрочем, может быть, никакой он
и не гусар вовсе, а только молодец парень, и лицо симпатичное, открытое и
твердое, а ведь мальчишка еще совсем.
За стеной чей-то голос запел очень знакомый романс, сегодня утром
Сергей его слышал по радио, но названия не помнил.