"Нина Катерли. Коллекция доктора Эмиля (Авт.сб. "Окно")" - читать интересную книгу автора

с ума! - он тоже почти кричал, сам отмечая в своем голосе истерические
нотки.
Дама молча брякнула трубкой. Лаптев вернулся на диван, сел, сжал
пальцами виски и медленно начал думать, что это ужас, тридцать лет, а
сердце от пустяков трепыхается, как у старухи, что надо сейчас постелить и
лечь, нет! сперва выпить бы валерьянки, а еще лучше - водки... Но ни
валерьянки, ни тем более водки у него не было.
И тут телефон взорвался опять. Он не такой дурак, Лаптев, хватит! Он не
даст, он больше не позволит над собой издеваться, пускай разоряется, гад,
хоть до утра!
Скрипнула дверь ванной, послышались шаги Антонины Николаевны, ее голос,
сперва приветливый: "Да, слушаю" - и, после короткой паузы, -
холодно-надменный: "Одну минуту". Снова зашаркали шаги, теперь - к двери
Лаптева, короткий сухой стук и отрывистое: "Васе".
"Вдруг - Светлана?" - как всегда, каждый раз, когда его звали к
телефону эти два последних, два самых разнесчастных года, подумал Лаптев,
бросаясь к дверям.
Это был низкий и густой мужской голос, очень уверенный, медленный и
властный.
- Вас тут... давеча изводила одна моя темпераментная пациентка, -
сказал голос, - так что пардон. Впрочем, вина не ее и не моя, просто
каверзы автоматической связи. Но дело, конечно, не в этом. Вы меня
слышите?
- Слышу... доктор, - откликнулся ошеломленный Лаптев, - я только не
понимаю...
- Вам понимать абсолютно не требуется, - заверили Лаптева, - понимать
это, так сказать, my duty. Ну-с, так как делишки?
"Какого дьявола он пристал?" - подумал Лаптев. А в трубку сказал:
- Делишки? Хреново. Дела как сажа бела. - И захихикал, сам себе
удивляясь.
- Хуже, чем вчера, но лучше, чем завтра. Не правда ли?
Лаптев молчал.
- Пойдем дальше, - гудел голос невидимого доктора, - знаете, конечно,
кто вы? Неудачник. На лице у вас прыщи, которые странно выглядят в вашем
далеко не юношеском возрасте. Не перебивайте! Походка - отвратительная,
способная вызывать сострадание. Девушки на улице проходят мимо вас, как
мимо витрины магазина похоронных принадлежностей. Ну-с... Денег всегда
нет. Гардероб - мерзкий. На работе - полный завал. Короче, идеальное
несоответствие уровня возможностей уровню притязаний. Вы ведь гений? В
душе?
Лаптев молчал.
- Ну как же! Написали блестящий отчет или - как там? - доклад про
какой-то синтез чего-то, а вам говорят, что все это чушь, что бездарный
Рыбаков, который, кстати, и без того ведет себя с вами пренебрежительно и
нагло, что этот трепач достойнее вас может представлять институт...
- Кто вы? - тихо спросил Лаптев.
- Ну-ну!.. И ведь что обидно: вот Мустыгина - тоже не послали, но у
него отговорка, пусть только для себя самого. У него - клаустрофобия,
боязнь закрытых пространств. А вас - за что? Выходит, вы - бездарность, а
Рыбаков - гений? Да еще и фамилия - Лап-тев. Великолепно: Лаптев Ефим