"Нина Катерли, Е.Эфрос. Сказание о Громушкиных (Повесть в двух историях) " - читать интересную книгу автора

мог позволить себе практически ВСЕ. Даже запрещенную книгу мог достать, если
бы такой бред пришел ему в голову. Но, слава Богу, не приходил.
Приходило же совсем другое: обеспечение дефицитными товарами
собственной семьи, родных и клиентов, если те хорошо платили или были
нужными людьми, через которых налаживаются любые связи. Нужные люди
отличались от прочих тем, что являлись в магазин "Мясо-бакалея", где
Громушкин был директором, не с главного входа, возле которого еще перед
открытием толпились старушки в надежде, что "выбросят", скажем, гречу или
индийский чай со слоном, и тогда, отстояв две очереди ("в одни руки - только
кило или две пачки"), можно взять и отнести домой или продать с некоторой
надбавкой соседке. Старушки эти - а их в те годы многие, в том числе
правоохранители, считали спекулянтками и время от времени гоняли от
магазинов - несли, между прочим, в себе зародыш частного
предпринимательства, за что заслуживают полного уважения.
Так вот, нужные люди подъезжали ко входу служебному на своих
"Москвичах" или "Жигулях". Те, кому полагались служебные "Волги",
отоваривались в спецраспределителях, и за коробкой с товаром ходил обычно
водитель, а господа попроще, а в то время - товарищи, входили в магазин и
просили первую же тетку в белом засаленном халате позвать Тимофея
Алексеевича. Тот не торопясь выходил, принимал заказ на дефицитную говяжью
вырезку, а заодно все на ту же гречу и оливковое масло или чай, за что
получал сверх установленной стоимости кое-какой подарок. Часто в денежном
выражении, а иногда дополнительно, еще и в виде билетов в партер на
престижную премьеру, которую Громушкин вообще-то видал в гробу, но жена
сказала, что пойти туда просто необходимо - "там будут все, а мы что - хуже
людей? И вообще, я люблю постановки". Это - если клиент имел отношение к
театру, а если к торговле запчастями для автомобиля, то довеском к плате
была договоренность, когда подъехать на склад и взять необходимое. То же
распространялось на импортную мебель, одежду, за которой модницы убивались в
"Пассаже", а супруга Громушкина могла всегда выбрать все, что ей шло и что
"носят все". Нужные люди водились также в аптеках, магазинах, где торгуют
радиоприемниками и телевизорами и, опять же, в "Стройтоварах", так что, в
отличие от профессора, в доме которого доживала век допотопная рухлядь,
Громушкин с женой спали в отремонтированной по последнему слову спальне, на
заграничном гарнитуре, хрусталь и фарфор держали в серванте "Хельга", а дочь
их Юлия ходила, на зависть мамашам девочек, из-под платьев которых свисали
безобразные штаны с начесом, в разноцветных туго натянутых колготках. Юля,
впрочем, была тогда маленькой девочкой и чваниться своей исключительностью
еще не научилась. А вот четырнадцатилетний сын Виктор не просто гордился,
что папа отвозит его в английскую школу на "Жигулях", не его одного туда
возили на машине, он хотел иметь то, чего ни у кого из ребят не было.
Заграничные шмотки - тьфу! И путевка в крымский пионерлагерь "Артек" тоже
тьфу (ее, кстати, папе буквально навязывал один из благодарных клиентов),
нет, Виктору нужно было что-нибудь... этакое, модное, необыкновенное, чего
хотят все, да взять негде.

Тут вернемся ненадолго к Тимофею Алексеевичу и отметим, что человеком,
по сегодняшним понятиям, он был честным. Не воровал. Кусок мяса или гусь
домой - не в счет, такое разрешалось и рядовым продавцам. Но плата за
дефицит, проданный на сторону, вся целиком вносилась в кассу. Так что ни