"Нина Катерли, Е.Эфрос. Сказание о Громушкиных (Повесть в двух историях) " - читать интересную книгу автора

- Главное, погода-то какая, небо чистое, голубое! Какую человеку
радость доставили. Божеское дело, - это Витина мамаша умилялась. Видела бы,
что за погода была там... Витек только хмыкнул, уплетая оладьи, что мать
напекла ему к завтраку. Спросил: "И давно ты о Боге стала думать? Вроде, вы
с отцом всегда атеистами были". Мать задумалась, потом ответила, что,
наверное, Бога все же нет, а хорошо бы, чтоб был. Помирать не так страшно.
Если, конечно, грехов больших нет. "А какие у меня грехи?"
Грехи... Витек отшвырнул тарелку и вышел из-за стола. Обозлили его эти
сопли-вопли.
А Маринкины родители никаких с ней разговоров не вели - Гурвич давно
ушел в свою комиссионку, а мамаша еще не вставала, она всегда до двенадцати
спит, а потом еще кофе пьет в постели - говорят, завтракать в постели за
границей модно.
Сбыть иконы оказалось довольно просто, помогли друзья Марины. Собрали в
котельной у патлатого Лехи целую комиссию, даже искусствоведа привели,
настоящего, из Русского музея.
Витек расставил и разложил иконы. Смотрели, обращая внимание даже на
обратную сторону. Что-то между собой бормотали - "доски", "рублевская
школа", качали головами. А искусствовед, когда дошло до той иконы, что
лежала посреди церкви на тряпке и которую Витек назвал для себя Мадонной, аж
позеленел:
- Господи... Да это ж...
И быстро-быстро заговорил о какой необыкновенно ценной Богоматери
чудотворной, которую ищут уже больше века, - не то уничтожили большевики,
когда жгли храмы, не то похищена грабителями, одним словом, этой иконе цены
нет, ее бы в музей, там - с руками... И запнулся. Помолчал. Потом сказал,
что у музеев сейчас и денег таких не найдется. А жалко - до слез!.. Но, если
честно, и предлагать ее музею опасно - могут начать копать, что да откуда.
Так что с душевной болью он все же советует отнести икону перекупщику (и
назвал, какому), тот продаст коллекционеру, лучше всего - за рубеж. Почему
лучше? А потому, что там она рано или поздно попадет на какой-нибудь
аукцион, тогда наши, глядишь, и выкупят. Если опять же, поднатужатся со
средствами.
После "конференции" дернули портвейна - первый тост у них был Витьку не
совсем понятный: "за успех нашего безнадежного дела". Свои дела он
безнадежными вовсе не считал. Тут один художник, длинный и тоже лохматый, не
хуже Лехи, сказал, что лично ему ничуть не жалко, что икона не достанется
государству. Мало они церквей поразграбили да порушили? А скольких
священников расстреляли? Пусть лучше простой человек (это Виктор) поимеет
выгоду, чем для них стараться. Искусствовед заспорил было, что в музее икону
увидят миллионы простых людей. А не начальники, им на иконы плевать. Но его
живо вырубили, сказав, что начальству искусство нужно не затем, чтобы им
наслаждаться, а для его, начальства, престижа. Марина тоже была за то, чтобы
продать в частные руки.
Когда все разошлись, получив обещание, что после сделки Витек им
поставит ящик коньяку, и они с Мариной шли вдвоем по улице, Витя спросил
осторожно:
- А они... твои... Не заложат?
- Ты что!? - так и взвилась Маринка. - У нас доносчиков нет. Ребята
проверенные, иначе и я бы давно сидела. За книжки.