"Нина Катерли, Е.Эфрос. Сказание о Громушкиных (Повесть в двух историях) " - читать интересную книгу автора

питания, слава Богу, разбирался. Увидел и сразу догадался что откуда. И,
покушав творожку со сметанкой, устроил такой скандал, что стекла в квартире
дрожали. Было строго наказано: "Чтоб в первый и последний раз!" А на Машину
он приделает замок и ключ будет держать у себя, чтоб без баловства. "За
угощение, конечно, спасибо, но лучше век не пробовать вашей вкуснятины, зато
не сидеть в тюрьме!" При чем тут тюрьма, объяснять не стал, ушел в спальню и
там закурил сигарету. Назло. Обычно курил в кухне в форточку, а тут - в
спальне. А на другой день съездил на дачу и врезал-таки в Машину хитроумный
замок. И спрятал ключ.
Все бы ладно, да крики папашины слышал подросший уже Витек, сидевший в
соседней комнате, - будто занят своей музыкой и ни до чего ему дела нет.
Парню было семнадцать, школу английскую он кое-как закончил и теперь
кое-как учился в Торговом техникуме. Да и учиться там ему было особо нечему,
он и так в торговле понимал лучше своих преподавателей. У Витька к коммерции
был прямо талант, видно, от отца. А умение считать - от матери. Вот характер
другой, уж это точно. Вкладывать полученные "слева" деньги в кассу? Ну не
маразм?
Впрочем, денежки у Витька всегда водились. Парень он был красивый,
продавщицы из "Пассажа" так и млели и продавали ему из-под прилавка какой
угодно дефицит - хоть польский трикотаж, хоть сапожки венгерские, хоть
ковер...
А он осчастливливал папашиных клиенток, имея с этого солидный навар. С
дамами у него была договоренность - чтобы все шито-крыто, отец убьет, он у
нас честный, член КПСС и вообще... Дамы строили юноше глазки и буквально
выхватывали товар из рук. А которые помоложе, зазывали к себе в гости - "на
чаек". Так что и радости любви Витя познал рано.
От армии папа его отмазал по здоровью, устроил работать к друзьям в
"Елисеевский" магазин. Но кончилось это скандалом. Витя попался на обвесе
покупателей, чуть было не завели уголовное дело, пришлось хлопотать, платить
и адвокатам, и судье. Взял его Громушкин к себе в магазин, чтоб был под
присмотром. Но за всем не углядишь - Витя удвоил операции с перепродажей
шмоток и жил припеваючи. Юлия, которую брат теперь называл не иначе, как
Джуди, продолжала дружить с сыном профессора и собиралась после школы в
университет на исторический. Мать старела, но не сдавалась - массажистки,
маски, заграничный крем, окраска волос, модная одежда. Только вот с диетой
не могла справиться - была когда-то пышкой или пончиком, теперь расплылась
квашней. Но Громушкина это устраивало - хорошего человека, как говорится,
должно быть много, и чем больше, тем лучше.
Тем временем шли годы, на горизонте забрезжила "перестройка", а пока в
магазинах и на складах стали пропадать то одни, то другие товары. Как только
что-нибудь такое намечалось, Громушкин ехал на дачу, отправлялся на Машине
на полгода-год назад и приобретал будущий дефицит в неограниченном
количестве, складируя тут же, в гараже. Или запихивал в холодильники. Чтобы
когда сливочного масла или, допустим, кофе в зернах будет даже в очереди не
достать, а на сахар введут талоны, быть во всеоружии. Обеспечить и семью, и
клиентуру. Нюх у него на ситуацию в торговле был отменный - так оно все и
случалось, пропадали масло и кофе, а позже, когда пришел Горбачев, началось
такое с сахаром, сигаретами и спиртным, что только догадливый и сметливый
Громушкин не знал горя.
Не знал он и того, что не менее сметливый сынок Витюша давно уже