"Елена Катасонова. Ax, кабы на цветы - да не морозы... " - читать интересную книгу автора

Утром я уходила до их пробуждения. Люся спала всласть, а вместе с ней
стал спать до полудня и Митя.
В выходные я успевала наработаться и устать, пока они встанут, в будни
же пыталась Митю будить:
- Вставай, пора в институт.
- У нас только две пары, - стонал из-за двери Митя.
- Ну и что? - терялась я, но на этот вопрос мне даже не отвечали,
справедливо полагая его риторическим. А скорее всего они уже снова спали -
с молодой энергией, от души.
- Но тебя выгонят из института! - отчаянно восклицала я. Это был
последний мой аргумент.
- Не выгонят, - беспечно откликался Митя.
Потом стали поступать указания - все через него, через Митю.
- Мам, не включай, пожалуйста, радио, нам мешает... Зачем ты ходишь по
комнате в сапогах? Ты стучишь каблуками!.. Почему тебе так рано звонят?
Неужели трудно позвонить на работу?
А ведь это звонил Вадим.
- Ташенька, с добрым утром.
И еще что-нибудь ласковое, ободряющее, взамен свидания: встречаться
нам стало негде. Теперь я должна была отказаться и от утренних его звонков.
- Чего это ты шепчешь?
- Ребята спят.
Он понял.
Так. Это значит, с жизнью личной, которую наши записные остряки не без
оснований прозвали "лишняя жизнь". Что же до моей бесценной архитектуры, то
вся она сосредоточилась теперь в Моспроекте - бестолковом, суматошном
здании, на втором этаже, где не за страх, а за совесть (и уж конечно, не за
зарплату) вкалывала наша группа. Сначала, правда, я побарахталась -
по-прежнему брала чертежи на дом, особенно перед сдачей проекта, но
работать даже в моей комнате было почти невозможно: телевизор в кухне не
выключался. Когда бы я ни пришла, Митя с Люсей сидели рядышком на кушетке и
с удовольствием смотрели все подряд - от начала и до конца. Мойка была
завалена грязными тарелками, на столе громоздились чашки и чайнички - мал
мала меньше: Люся любила посуду. Тут же валялись ложки и вилки, лежал
надкусанный черствый батон, в масле торчал нож с длинной деревянной ручкой.
В этом хаосе мне, конечно, не было места, да и не терпела я хаоса в кухне.
- Вы бы помыли тарелки, - безнадежно просила я.
Люся молчала, Митя же откликался довольно бодро:
- А мы помоем. - Но с места не двигался.
Я наливала чай в самую большую чашку, чтобы не болтаться туда-сюда, не
мельтешить перед экраном, отрезала здоровенный ломоть колбасы и уходила к
себе. Но закрытая плотно дверь не спасала от воплей бесноватых ансамблей,
душеспасительных бесед хорошо кормленных комментаторов и прочей белиберды.
Пересмотрев всю программу, смеясь и переговариваясь, Люся с Митей долго
мыли посуду, еще дольше плескались в душе, Люся стирала в раковине свои
вещички, Митька развлекал ее всякими байками, потом снова ставился на плиту
чайник, снова что-то съедалось, и так до двух-трех часов ночи. Понятно, что
результат моей деятельности был нулевым, а им-то что: они потом полдня
отсыпались.
Но Боже мой, их ведь тоже было до смерти жаль, не себя только! Ведь