"Елена Катасонова. Ax, кабы на цветы - да не морозы... " - читать интересную книгу автора Утром я уходила до их пробуждения. Люся спала всласть, а вместе с ней
стал спать до полудня и Митя. В выходные я успевала наработаться и устать, пока они встанут, в будни же пыталась Митю будить: - Вставай, пора в институт. - У нас только две пары, - стонал из-за двери Митя. - Ну и что? - терялась я, но на этот вопрос мне даже не отвечали, справедливо полагая его риторическим. А скорее всего они уже снова спали - с молодой энергией, от души. - Но тебя выгонят из института! - отчаянно восклицала я. Это был последний мой аргумент. - Не выгонят, - беспечно откликался Митя. Потом стали поступать указания - все через него, через Митю. - Мам, не включай, пожалуйста, радио, нам мешает... Зачем ты ходишь по комнате в сапогах? Ты стучишь каблуками!.. Почему тебе так рано звонят? Неужели трудно позвонить на работу? А ведь это звонил Вадим. - Ташенька, с добрым утром. И еще что-нибудь ласковое, ободряющее, взамен свидания: встречаться нам стало негде. Теперь я должна была отказаться и от утренних его звонков. - Чего это ты шепчешь? - Ребята спят. Он понял. Так. Это значит, с жизнью личной, которую наши записные остряки не без оснований прозвали "лишняя жизнь". Что же до моей бесценной архитектуры, то здании, на втором этаже, где не за страх, а за совесть (и уж конечно, не за зарплату) вкалывала наша группа. Сначала, правда, я побарахталась - по-прежнему брала чертежи на дом, особенно перед сдачей проекта, но работать даже в моей комнате было почти невозможно: телевизор в кухне не выключался. Когда бы я ни пришла, Митя с Люсей сидели рядышком на кушетке и с удовольствием смотрели все подряд - от начала и до конца. Мойка была завалена грязными тарелками, на столе громоздились чашки и чайнички - мал мала меньше: Люся любила посуду. Тут же валялись ложки и вилки, лежал надкусанный черствый батон, в масле торчал нож с длинной деревянной ручкой. В этом хаосе мне, конечно, не было места, да и не терпела я хаоса в кухне. - Вы бы помыли тарелки, - безнадежно просила я. Люся молчала, Митя же откликался довольно бодро: - А мы помоем. - Но с места не двигался. Я наливала чай в самую большую чашку, чтобы не болтаться туда-сюда, не мельтешить перед экраном, отрезала здоровенный ломоть колбасы и уходила к себе. Но закрытая плотно дверь не спасала от воплей бесноватых ансамблей, душеспасительных бесед хорошо кормленных комментаторов и прочей белиберды. Пересмотрев всю программу, смеясь и переговариваясь, Люся с Митей долго мыли посуду, еще дольше плескались в душе, Люся стирала в раковине свои вещички, Митька развлекал ее всякими байками, потом снова ставился на плиту чайник, снова что-то съедалось, и так до двух-трех часов ночи. Понятно, что результат моей деятельности был нулевым, а им-то что: они потом полдня отсыпались. Но Боже мой, их ведь тоже было до смерти жаль, не себя только! Ведь |
|
|