"Валентин Петрович Катаев. Литературные портреты, заметки, воспоминания" - читать интересную книгу автора

Я взял один небольшой участок гигантского строительства и проследил его
жизнь в течение двадцати четырех часов.
Таким образом, у меня в пьесе соблюдены три единства - места, времени и
действия.
Исполняя один из советов Станиславского: "Ищите, как идет день, как
протекает время", - я попытался найти и перенести на сцену течение одних
суток на шестом строительном участке Магнитостроя во всех его мельчайших
подробностях.
В посвящении к своей хронике "Время, вперед!" я писал:
"...разве футболка ударника, платочек и тапочки комсомолки, переходящее
знамя ударной бригады, детский плакат с черепахой или паровозом и рваные
брезентовые штаны не дороже для нас в тысячи и тысячи раз коричневого фрака
Дантона, опрокинутого стула Демулена, фригийского колпака, ордера на арест,
подписанного голубой рукой Робеспьера, предсмертного письма королевы и
полинявшей трехцветной кокарды, ветхой и легкой, как сухой цветок?.."
То же чувство руководило мною, когда я брался за перо, чтобы написать
эту пьесу.
В капле дождя я хотел показать сад.

1932-1957


О ПРОСТОТЕ ФОРМЫ

Работать регулярно - моя мечта. В этом отношении всегда завидую Алексею
Толстому. Мне когда-то Бунин сказал: "Самое важное - это преодолеть
отвращение к листу чистой бумаги..." Особенно завидую Горькому. Он работает,
как часы: пишет очередную вещь, в то же время пишет статьи, письма. Он
человек - общественно наполненный. А мы?.. Большое преступление со стороны
Бабеля, такого талантливого писателя, большое преступление - и перед
читателем, и перед литературой - за все время написать всего десяток
печатных листов! Мы пишем позорно мало. Рекордно мало. Больше! Мы часто
считаем это признаком хорошего литературного тона. Мы почти не пишем писем.
А между тем возьмите Льва Толстого...


Медлительность писательских темпов - в значительной мере зависит от
неясности мировоззрения и еще... (что скрывать!..) от некультурности.
Художник должен работать быстрее.


В течение последнего года я занят мыслью, как бы создать такое
произведение, которое было бы универсальным в смысле воздействия и на
квалифицированного и на неподготовленного читателя. Хочется быть абсолютно
доступным всем и работать не для нескольких тысяч читателей. Хочется для
этого довести произведение до той совершенной простоты, которая отличает
произведения классиков. Как это ни странно, до сих нор очень часто репутацию
писателя создают небольшие группки, в которых немало эстетов. До сих пор
живут гурманы, дегустаторы, благоденствуют собиратели дорогих изданий,
"барышни - любительницы изящной словесности", существуют пережитки