"Валентин Петрович Катаев. Катакомбы ("Волны Черного моря" #4) " - читать интересную книгу автора

температура воздуха такая-то, на борту самолета номер такой-то".
Чего стоило одно это лаконичное "на борту"!
Кроме доклада, который Петя рассчитывал сделать после возвращения из
путешествия, не исключалась возможность напечатать эти научные материалы, а
также корреспонденции с пути в "Пионерской правде".
Петя предвкушал, какой эффект они произведут среди широких читательских
масс, в особенности великолепная фраза: "На борту самолета".
Поудобнее устроившись на траве и стараясь писать как можно небрежнее,
что должно было соответствовать его нахождению в полете, он нацарапал на
открытке: "На борту самолета № 2897". Но тотчас же испытал неловкость.
Он был правдивый мальчик. Даже самая маленькая ложь приводила его в
смущение. Десять минут назад он действительно находился на борту, но ведь
сейчас он лежит животом на земле на пыльных ромашках. Не писать же, в самом
деле, "лежа на земле, недалеко от самолета № 2897"!
Петя находился в большом затруднении. Он уже был готов с величайшим
душевным прискорбием стереть ластиком магические слова "на борту", как вдруг
ему пришла очень простая мысль: стоит только влезть обратно в самолет - и
тогда с чистой совестью можно писать "на борту". Он собрал свои походные
письменные принадлежности и уже было взялся руками за лесенку, чтобы
вскарабкаться "на борт самолета", как вдруг увидел группу новых пассажиров,
приближавшуюся к их самолету.
Впереди шел командир корабля, неся на плече девочку лет восьми. Петя
никогда еще не встречал таких хорошеньких девочек. На ней была украинская
рубашечка с широкими рукавами, а в косы вплетены разноцветные ленты. На
смуглой шейке болталось несколько ниток бус. На прелестной лаково-черной
головке боком сидел большой венок из ромашек, который она, по-видимому,
успела сплести, дожидаясь самолета.
- Ну, - сказал командир корабля, обращаясь к Пете, и поставил девочку
на траву, - нравится тебе эта девочка? Познакомьтесь. Галочка, дай мальчику
руку.
Она протянула Пете кокетливо загорелую ручку с розовой ладошкой и
посмотрела на него снизу вверх карими глянцевитыми глазками, весело
блестевшими из-за редких ресниц, черных, как сухие чаинки.
Старушка с авоськой, сопровождавшая девочку, стала оправлять на ней
юбку. Затем все поднялись в самолет, а старушка осталась на земле.
Оказывается, девочка путешествовала одна. Пробираясь в штурманскую рубку,
командир корабля сказал Пете:
- Ты ее смотри не обижай. Возьми над ней шефство.
- Ладно, - солидно буркнул Петя.
Девочка оказалась ничуть не робкой, разговорчивой, и скоро Петя узнал,
что она живет в Харькове у бабушки, маминой мамы, и теперь едет в Одессу
повидаться с папой; что папа у нее пограничник; что командир корабля, дядя
Вася, - старый приятель папы, так что всякий раз, когда ей нужно повидаться
с папкой, дядя Вася берет ее на свой корабль и везет в Одессу. Девочка
рассказала также, что она учится в школе в первом классе, перешла во второй,
ходит в кружок народного танца и уже два раза плясала на сцене в клубе
железнодорожников. Еще Петя узнал, что мама девочки умерла, а у папиной мамы
есть старенький папа, дедушка Родион Иванович, бывший матрос Черноморского
флота, потемкинец, и что дедушка этот проживает сейчас в городе Николаеве.
Так вот оно что! Оказывается, девочка-то совсем не простая. В