"Валентин Петрович Катаев. Время, вперед! " - читать интересную книгу автора

спецовке, в толстых серых чулках на толстых ногах, с зеленым, сильно
выгоревшим флагом в руке.
Она подружилась с Феней, жалела ее и носила кипяток.
Под окнами международного прошел мальчик. Он остановился и долго
читал, задрав голову, пыльную медную надпись.
- Спальный вагон прямого сообщения, - сказал он, - а они не спят.
Был день.
Удивленный мальчик пошел дальше, кидая камешки в колеса вагонов. Из
окна на него смотрели иностранцы в шляпах. На столиках перед окнами в
стаканах были бело-зеленые пучки ландыша. Стаканы - в серебряных
подстаканниках. Сухарики
в пергаментной бумаге. И тяжелые медные пепельницы, полные прекрасных
окурков.
Феня ехала в жестком из-под Киева, через Москву. В Москве пришлось
перебираться с Брянского на Казанский. Огромное расстояние!
На уровне изрядно вздутого живота она впихивала мешок на площадку
трамвая.
Ее толкали локтями. Ее подсаживали, ругали, жалели, жали.
Она утирала пожелтевший пятнистый нос уголышком шали. Утирая нос, она
осторожно отставляла плохо сгибающийся, набрякший безымянный палец с
серебряным кольцом.
В горячем кулаке она зажала платочек с завязанными деньгами.
Кольцо она купила сама. Хоть не расписывалась с Костей в Совете, а все
же, когда увидела, что придется рожать, - купила кольцо и надела. Все
равно - считала себя замужней и ехала к тому, кого считала мужем. Ехала
расписаться.
А он ее, может, и знать не желает. Наверно, давно с другой спутался.
Кто его знает!
Она даже толком его адреса не знала. Но слишком заскучала, и рожать в
первый раз страшно сделалось.
Поехала.
У Казанского вокзала она мучительно сходила с задней площадки. Сходила
она задом, задерживая публику, обнимая мешок и обливаясь жарким потом.
На Казанском до вечера сидела на вещах, ничего не ела, боялась, что
обворуют.
Тошнило.
В очередь на посадку подвигалась то боком, то опять-таки задом, дико
озираясь, то обнимая мешок, как тумбу, то волоча его за уши, то трамбовала
им пол, будто топая какую-то польку.
У поезда Феня стала хитрить: лезла в те вагоны, где народу в дверях
было поменьше. А эти вагоны все были, как нарочно, неподходящие: тот -
плацкартный, тот - мягкий, тот - служебный, тот - какой-то международный, -
чистое наказание!
Так и не перехитрила Феня железную дорогу. Зря только мешок волокла
лишний раз по неподходящим вагонам.
Пришлось садиться туда, где всего больше перло народу.
Все же свободное местечко нашлось: люди добрые потеснились.
Ничего, в тесноте, да не в обиде.
Засунула Феня мешок под лавку, поджала ногу, чтобы ногой мешок в
дороге чувствовать, скинула шаль и перекрестилась.