"Валентин Петрович Катаев. Жена (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Я вернулась домой и, не зажигая огня, легла на свою койку. Как была - в
шубе и валенках, - я легла лицом к стенке. Меня знобило. Я крепко поджала
ноги и, продолжая прижимать руки к груди, безостановочно повторяла: "Какое
горе, какое горе, какое горе". Вдруг я испугалась, что меня услышат. Тогда я
стала шептать про себя все то же: "Какое горе, какое горе". Однако скоро я
забылась и начала говорить опять громко. Но меня никто не слышал. Я была
одна во всем мире, наедине со своим горем, к которому я еще не привыкла и
всю глубину которого даже еще как следует не поняла. Это были ужасные часы.
Ужасные потому, что то, что случилось со мною и с ним, продолжало оставаться
для меня - несмотря на всю свою очевидность и естественность - невероятным,
неестественным, диким, бесчеловечным. "Как же это так? Что же это такое? -
думала я, постепенно согреваясь, конечно, не такими словами, но такими
мыслями. - Вот был чудесный, неповторимый человек. Мы так любили друг друга.
Нам так хорошо было вместе, в нашем молодом мире. У нас могли быть детишки -
веселая, дружная семья. Нам бы с ним вместе жить да жить. А вот он погиб. Я
больше никогда в жизни не увижу его, не поцелую, не услышу его голоса. Он
мертв. Его нет. Он исчез. Его просто больше не существует. И самое ужасное в
том, что с каждым днем он будет слабеть в моей памяти. Будет как будто все
отдаляться и отдаляться от меня. О том, что его больше не существует, я
узнала лишь сегодня. А в действительности его уже нет на свете две недели,
пока шло извещение. Но ведь для меня его не стало гораздо раньше. Он исчез
для меня в январе, в гостинице "Москва", в тот миг, когда я в последний раз
увидела его на последнем повороте лестницы. И каждая минута уносит и будет
уносить от меня все быстрее и быстрее частицы его, потому что разве в
состоянии человеческая память угнаться за временем? Вот, например, его
голос... Какой он был?" Страшно признаться, но я уже не совсем точно помнила
его голос. Я его представляла, но услышать его в себе уже не могла.
Так, изводя себя воспоминаниями, я провела свою первую сиротскую ночь.
Было семь часов утра. Я могла еще отдыхать до восьми. Но больше не было
сил оставаться одной. Я умылась в сенях ледяной водой и вычистила зубы.
Хозяйка выглянула из кухни.
- Это вы, Нина Петровна?
- Да, это я.
- А я думала, что вы нынче опять не ночевали дома.
Я действительно часто не ночевала дома, оставаясь на заводе, в цехе. Но
хозяйка не верила этому. Она думала, что я где-то гуляю.
- Нет, я сегодня ночевала дома, - сказала я.
Я не любила своей хозяйки. Это была сварливая, недоброжелательная
мещанка. Она считала, что сделала для меня величайшее одолжение, сдав мне за
двести рублей в месяц каморку с косым низким потолком, оклеенным желтыми
газетами. Она смотрела на меня, как на беженку. Она презирала меня за то,
что я - жена Героя Советского Союза - работаю на заводе и приношу домой так
немного продуктов. Первое время она учила меня жить, но, получив отпор,
стала донимать мелкими придирками. Кроме того, она потихоньку таскала мой
сахар и отпивала мое молоко. Она входила в мою комнату, когда меня не было
дома, рылась в моих вещах, читала мои письма. Это, конечно, были мелочи. Я
старалась их не замечать. Но иногда меня это сильно злило. Я мечтала найти
себе другой угол.
Я положила извещение в сумочку, чтобы хозяйка в мое отсутствие не
прочла его, заперла комнату и положила ключ за бочку.