"Лев Кассиль. Губернаторский пассажир" - читать интересную книгу автора

береговой воды, чтобы иметь возможность радировать. Ночью они снеслись по
радио с Одессой и сообщили о своих мытарствах, но слышимость была плохая;
пришлось вызвать Новороссийск, и там толком ни о чем капитан не договорился.

ГЛАВА 3

Утром "Кимовец", приняв лоцмана, входил в широкую гавань порта А.
Здесь надо было подойти к швартовой стенке.
Уже рассвело, и можно было разглядеть виллы, торговые здания и редкие
пальмы на берегу. Здания здесь были приземистые. Преобладал серый камень и
кирпич. Постройки порта выглядели сурово, негостеприимно. Оголенная песчаная
коса, ограждавшая гавань с запада, подчеркивала безжалостную близость
пустыни. Несмотря на ранний утренний час, день был уже накален докрасна.
Багровая мгла висела над городом как зарево.
Капитан стоял на мостике и оглядывал набережную. Вдруг он взял бинокль
у старшего помощника. Капитан глядел на берег минуты три не отрываясь, потом
передал бинокль старпому и впервые в жизни сплюнул прямо на чистый настил
мостика.
Старший помощник, приняв бинокль, стал шарить по берегу, стараясь
рассмотреть, что увидел там капитан. И как вы думаете, что он там
разглядел?! Губернаторский пассажир, бесплотный, как дух, и, как дух,
вездесущий и неотступный, стоял на самом краю набережной; ветер трепал
тонкую ткань его костюма, и весь он словно вихлялся на ветру, и с каждой
минутой его было видно все лучше и лучше с "Кимовца", который подходил к
берегу. А через полчаса все началось снова: с новыми чиновниками прибыл все
тот же Громковой.
- Мы приехали ночью на автомобиле вместе с вашим пассажиром, - объяснил
он слегка уже обалдевшему "деду". - С благополучным прибытием вас, капитан!
Как была погода? Я вижу, отличная. Должен вам сказать, что здешний
губернатор - человек значительно более энергичный, чем губернатор порта С, и
мне поручено уведомить вас, что на теплоход ваш налагается арест до того
момента, пока вы не согласитесь принять на борт известного вам пассажира.
Относительно питьевой воды все наши условия также остаются в силе.
День стоял "Кимовец" в порту А. с опечатанным радио, запломбированными
трюмами, с часовыми на трапе и на мостике. Ночь стоял он и еще день.
Кончилась питьевая вода. Нестерпимый жар шел от раскаленных палуб и
переборок. Казалось, плюнь на горячие доски - зашипит!...
Как из печки, дул суховей пустыни. Дымные столбы горячего воздуха шли
оттуда и валились на город, на море. Красноватый песок неведомо как проникал
во все щели, скрипел на зубах, собирался в складках постели. Люди на корабле
хрипли от жажды и колючей сухости в горле.
Капитану ночью кошмар подкатывал нуль за нулем в длинных цифрах,
обозначающих размеры убытков. "Дед" осунулся и постарел лет на пять.
Казалось даже, что капитан поседел, но это осел налет соли от морской воды,
которой теперь приходилось смачивать волосы, приглаживая их. Но так же
безукоризненно был выглажен его белый китель с золотыми капитанскими
нашивками, так же гладко он был выбрит, хотя в морской воде мыло плохо
мылилось.
И по-прежнему сверкало и блестело все на судне, и как ни в чем не
бывало терли, скоблили скребками и скатывали утром на приборке палубу