"Лев Кассиль. Абсолютный слух" - читать интересную книгу автора

Но, как я ни напрягал слух, в ушах стоял только ровный, однообразный,
легонько звенящий гул. Однако, подняв перископ, мы видели на поверхности
моря все, что слышал в глубинах его Семен Перчихин: и большой грузовой
корабль в отдалении, и миноносец, конвоировавший его, и маленький рабочий
бот, выходящий из гавани.
Море несло в себе тысячи шумов, и каждый из них был ясен и знаком
Перчихину. Он легко расшифровал эти звуковые иероглифы, и чуткое ухо его
никогда не путало внешних звуков с целым оркестром шумов, шорохов,
перезвонов, стуков, которые жили в самой подводной лодке, производились ею и
тоже прослушивались через акустические аппараты. Перчихин с волшебной
точностью распознавал малейшее движение на своем подводном корабле. Он
безошибочно определял, какой механизм действует, каким ходом идет подлодка.
Тикание хронометра, посапы-вание помпы - все слышал Перчихин. Он узнавал по
звуку командира, комиссара, боцмана. Доходило до того, что Перчихин, не
сходя с места, лишь приоткрыв двери своей каютки, кричал коку:
- Эй, в камбузе!... Миронов, у тебя там кипит чего-то, смотри, чтоб не
убежало.
О его необыкновенном слухе уже складывались целые легенды. Моряки
охотно преувеличивали удивительные способности своего акустика, а сам Семен
Перчихин не слишком стремился разоблачать эти россказни. Он не прочь был
иной раз блеснуть своим действительно невероятным по чуткости слухом.
- Ну, Перчихин, что слыхать? - спрашивали его соскучившиеся в долгом и
трудном походе подводники.
Перчихин, согнувшись над своими аппаратами, приподняв один наушник и
посматривая из-под него на заглянувших к нему товарищей, не спеша
докладывал:
- Что слышно? Да всякое слышно. Вот катер пошел километров пять отсюда.
На борту кто-то песни поет... Ага! "Любил я очи голубые..." У гитары новый
строй, только на одной струне слабина. Эх, тупоухие! Не в тон настроили... А
вот сейчас камбала мимо нас проплыла. Определенно камбала. Треска не так
ходит, у трещочки звук другой.
- Да будет тебе травить! - смеялись подводники. - Как же это ты рыбу
можешь слышать?
- Знаешь, какое ухо у меня поразительное, абсолютный слух, - не
сдавался Перчихин. - Я самую тихую тихость чую. Я слово слышу, когда оно еще
к тебе на язык только ладится, как присесть... Ты его еще не сказал, может
быть, оно у тебя еще только в мозгах шевелится, а я уже его слышу. Вот,
например, Костя Миронов смотрит на меня сейчас, и вот он сейчас скажет:
"Врешь ты все, травила несчастный!"
- И верно, что травила, - сердился кок.
- Ну, вот я же говорю, что слышал заранее.
Миронов отплевывался, махал рукой и уходил в другой отсек. А Перчихин
кричал ему вдогонку:
- Иди, иди, а то у тебя в животе бурчит, это мне на барабанную
перепонку действует.
- Эх, - говаривал мне не раз Перчихин, - мне бы с моим слухом оперы на
проверку брать, в лесу птицам голоса ставить... А я из-за данных военных
условий должен фрицев прослушивать, всю их пакость... Довольно-таки
неблагозвучно для моего слуха.
Как-то подводники решили подшутить над Перчихиным. Когда он однажды