"Лев Абрамович Кассиль. Ночная ромашка" - читать интересную книгу автора

одной группе... с подругой моей. Мы обе комсомолки и пошли добровольцами
в партизаны. Действовали там на одном участке. А отряд этого лейтенанта,
которому подруга письмо передает, тоже там действовал. И мы выполняли
одно важное задание. А этот самый лейтенант младший, мы с ним еще с
института друзья. Он у нас военное дело преподавал. Он очень интересный
и славный такой - его все у нас любят.
- Чувствую.
- Нет, правда! Замечательный человек! Смелый такой! И он очень хорошо
относился... к моей подруге.
- А она?
- Она какая-то странная. Очень уж скрытная. Это прямо ее несчастье. Я
ей говорю: "Ты скажи ему, ведь он сам..." А она мне...
- Ну, опять пошли местоимения. Она тихонько усмехнулась в темноте:
- Хорошо, я постараюсь без местоимений. И вот, понимаете, перед тем
как идти нам на задание, у них там что-то вышло. В общем, обидела она
его. Не так сказала, как надо. И сама теперь мучается. Они даже не
попрощались как следует. А задание было опасное - могли нас отрезать.
Условились, чтобы зря за нас не тревожились. И срок установили крайний -
три месяца. Вот уж если через три месяца весточки о себе не подадим,
значит, нет нас в живых. Это было пятнадцатого декабря, а сегодня
пятнадцатое марта. Понимаете? Последний день срока. Он ждет там...
- И что же, - спрашиваю я ее, - вы на последний день это оставили?
- Мы в пути задержались. В госпитале лежали обе - подруга и я. Мы
тогда попались, и меня... ну, то есть подругу, ранили... а я... словом,
одна наша девушка, тоже раненная в обе ноги, на себе вытащила ее. Пять
километров тащила. Взвалила на себя, сама локтями на лыжи оперлась, так
и ползла двенадцать часов... Потом, пока нас подобрали да пока в
госпиталь отвезли, лечили покуда, вот три месяца и прошло. Конечно, я
ему... то есть мы, писали... Только ответа никакого нет. Но это все
равно, где бы он сейчас ни был, он ждет, я уверена. Ведь сегодня
пятнадцатое марта, последний день, как мы условились. И подруга очень
мучается, и он, наверно, там страдает, беспокоится. Я вас очень, очень
прошу: передайте сейчас же. Вы только скажите, что лейтенанту Сергею
Тарасовичу Власюку кланяется его... ну, знакомая... Лида Коромыслова.
Тут все написано. Пожалуйста, сделайте это. Я сейчас еле добралась,
прямо с вокзала, думала, не поспею, только что наш поезд пришел...
Мне надо было спешить на передачу, я двинулся к подъезду, она пошла
рядом. По неровному звуку ее шагов я понял, что она прихрамывает.
- Знаете,- сказал я,- не очень-то хорошая у вас подруга. Во-первых,
прячется за вашей спиной, во-вторых. заставила вас ночью в такую пургу и
темь с больной ногой бежать сюда, прямо с вокзала.
- Ну и что ж такого? Она устала с дороги, а я хоть и маленькая, а
сильнее ее. Правда, правда!
Я видел перед собой в темноте ее небольшую, крепкую фигурку в шинели,
но не мог рассмотреть лицо. Только слабо и застенчиво светилась на ее
шинели фосфорическая ромашка.
- А где это вы успели московскую ромашку приобрести?
- В метро у вокзала продавали. Хотите, я вам подарю на память, чтоб
не забыли? Нет, это уж не от подруги, а от меня лично.
И, прежде чем я успел возразить, она мигом отколола с шинели и сунула