"Епископ Кассиан. Христос и первое христианское Поколение " - читать интересную книгу автора

непосредственно следует за воскрешением Наинского отрока и исцелением слуги
Капернаумского сотника, т. е. за теми чудесами Христовыми, которые, как уже
было показано, с наибольшею силою являют предвосхищение Царства в делах
любви. В Мф, отвечая на вопрос Предтечи, Господь ссылается на Свои дела
(11:5), - эта ссылка возвращает нас к чудесам, собранным в глл. 8-9, как
иллюстрация делом учения словом в Нагорной проповеди глл. 5-7. Учение
Нагорной проповеди есть учение о Царстве, хотя бы и в практическом аспекте
условий стяжания Царства. То же следует из ответа Господа на вопрос Никодима
(Ин 3:2-3): словом о Царстве Господь отвечает на недоумение, которое в
окружении Никодима вызывают творимые Им знамения. Если чудеса Христовы
являют славу Царства, неизбежно встает вопрос о Царе, то есть о Мессии.
Прямого ответа на вопрошание Предтечи Господь не дает. Ответ
подразумевается. И этот подразумевающийся ответ - утвердительный. Такое же
значение прикровенного самосвидетельства имеет свидетельство Христово об
Иоанне, как о Предтече (Лк 7:26-27, ср.: Мф 11:9-10, 14): Предтеча
уготовляет путь Мессии. Но Богоявление - прикровенное. В галилейские дни
Господь нарочито возбраняет всякое прямое свидетельство о Его Мессианском
достоинстве. Показательно Его отношение к исповеданию бесов. Начиная с
первых же дней Своего галилейского служения, Господь пресекал свидетельство
нечистых духов о Его Мессианском достоинстве (Лк 4:41, ср. Мк; 1:23-25, ст.
34 в любой форме текста, 3:11-12 и др.). Это общее правило не знает
исключений. Можно думать, что Господь не хотел исповедания Его Божества
нечистыми бесовскими устами. Но главное побуждение, руководившее Им, было,
вероятно, другое. Бесы, как бесплотные духи, обладают, знанием, превышающим
ограниченное человеческое знание. Тайна Мессианства, сокрытая от людей, была
явна бесам. Их свидетельство о Мессианстве, основанное на сверхъестественном
знании, обладало принудительною силою. Господь потому приводил бесов к
молчанию, что не хотел принудительно навязывать Своим слушателям убеждение в
Его Мессианстве (ср., особенно, Мк 3:11-12). Для учеников Христовых многие
Его слова, относящиеся к первому периоду Его общественного служения, стали
ясны впоследствии в свете обогатившего их духовного опыта. Это понимание
передается и читателям Евангелия. Но в ранние галилейские дни Господь не шел
дальше прикровенного Богоявления. Так, чудом исцеления Капернаумского
расслабленного (Лк 5:17-26, Мк 2:1-13, Мф 9:1-8) Он хотел показать, что
власть прощать грехи, составляющая неотъемлемое и, в глазах иудеев,
исключительное право Божие, принадлежит на земле и Сыну Человеческому. Сыном
Человеческим, употребляя третье лицо, вместо первого, Господь называл Себя,
и слушатели это понимали. С первых же дней галилейского служения, до
Страстей включительно, Господь называл Себя этим именем, преимущественно,
перед всяким другим. Об этом свидетельствуют все четыре евангелиста
(например, Мк 2:10, 28, 8:31, 38, 13:26 и паралл. Мф: 16:13; 26:2, 64 - Мк
14:62; Лк 7:34, 17:22, 24, 26, 30; 18:8; 19:10, 22:48, Ин 1:51, 3:13; 6:27;
62; 8:28; 9:35 в лучшей форме текста, 12:23, 34, 13:31 и мн. др.). Имя, "Сын
Человеческий", точнее, "Подобный Сыну Человеческому", восходит к книгам
Ветхого Завета, где встречается в Мессианском контексте (Дан 7:13, ср., в
Новом Завете, Апк. 1:13), но собственно мессианским титулом не было.
Ученикам было известно, что их Учитель именуется Сыном Человеческим (ср.
вопрос Мф 16:13), но это наименование еще не предрешало Его Мессианства. На
вопрос Мф 16:13: "за кого люди почитают Сына Человеческого"? (или, в форме
позднейших рукописей: "Меня, Сына Человеческого"), - они приводят не один, а