"Вячеслав Касьянов. Искушение святой троицы " - читать интересную книгу автора

столько раз она меня выручала... Это вообще. Всего не перескажешь. - Дима
достал пистолет из кармана. - Даром что газовая. Крутая вещь. 'Вальтер'.
'Вальтер ПП-38'. Восемь патронов. Девять миллиметров калибр. Короче...
- Потом расскажешь, - отмахнулся Леша. - Какой, нафиг, Вальтер? Нам бы
жопу отсюда унести подобру-поздорову. По ходу надо стены проверить, полы,
короче, чтоб все тут, бл... исследовали, каждый сантиметр! Раз мы сюда
попали через какую-то клоаку, значит, через эту же клоаку и вылезем, она
никуда не должна была деться. Надо только ее, гниду, найти.
Леша, не говоря больше ни слова, безошибочно зашагал в правильную
сторону. Слава и Дима тронулись следом.
Неожиданно Леша обернулся и заорал:
- Ты, мент поганый, убери пушку срочно. Сейчас еще задницу мне
прострелишь!
- Ага, испугался! - сказал Слава.
- Она на предохранителе, - снисходительно проронил Дима.
- Убери, говорю, пушку!
- Ладно, ладно, - пробурчал Дима недовольно. - Только ты не ори. Про
ящерицу забыл?
Леша испугался и замолк.

Три пары шагов монотонно застучали по паркетному полу. Паркет
периодически поскрипывал. Слава шел позади всех. Он опустил взгляд и видел
только ноги Димы и Леши, энергично, но как-то обреченно вышагивающие
впереди. Он стал смотреть себе под ноги, как мальчик из соседнего дома.
Мальчик из соседнего дома был умственно отсталый, всегда носил одежду на
несколько размеров больше и всегда смотрел себе под ноги. Вообще, мама у
него тоже была странная. Почему она его так одевала? Она, наверное, тоже
была умственно отсталая. Интересно, как бы он себя повел, если бы попал
сюда? Может, он окончательно свихнулся бы. А, может, наоборот, от потрясения
вдруг стал бы 'нормальным' и перестал бы смотреть себе под ноги. А, может
быть, с ним ничего и не случилось бы: как был дурачком, так и остался бы.
Доски под ногами, поскрипывая, плывут зигзагом. Бесформенные грязные
переливы серо-коричневого. Начинает подташнивать от монотонности. Деревянные
доски расплываются в кашу и все текут, текут... Ноги выбрасываются вперед по
очереди: левый носок, правый носок, левый, правый. Соседский дурачок вот так
всегда смотрит себе под ноги и ничего больше не видит. У них дома еще живут
собаки, целая свора кобелей. На самом верхнем этаже, девятом. Иногда вечером
они начинают истошно лаять с верхотуры, распугивая весь двор. У Славы тоже
была собака. Это был щенок боксера, его звали Рэм. Он любил Славу, прибегал
к нему ночью в кровать, но Слава сам был маленький и боялся собак; он
принимался плакать и звать маму. Бедного Рэма пришлось отдать. Воспоминание
нахлынуло тоской. Паркет доводит до исступления. Слава перевел невидящий
взгляд на потолок. Потолок одинаковый, как лист бумаги. Скрип шагов. На
стенах незаметные переливы, видные только на ходу; если остановиться, они
пропадают. Он потерял нить. Стены плывут. Стук шагов впереди. Дима и Леша о
чем-то говорят вполголоса. Слава не мог сосредоточиться. Коридор начинал
потихоньку засасывать его в себя, как будто он шел не по своей воле, а
какая-то чужая сила затягивала его в монотонную, сужающуюся далеко впереди
воронку. Голые стены начали покрываться узорными разводами, как обоями.
Слава оглянулся. Разводы бежали назад, вглубь коридора, как трещины,