ГЛАВА IX ПУТЕШЕСТВИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ, ХОТЯ ОНО УЖЕ ЗАКОНЧЕНО

— Так, значит, вы думаете, что он будет работать? — Добре поставил этот вопрос с тяжелым сомнением в голосе. Вид этой импровизированной установки, из которой торчали десятки почерневших проволок, напоминал ему заплатанный костюм.

Чернат обернулся. Все астронавты столпились вокруг аппарата, с нетерпением глядя на него.

Вот уже более трех месяцев, как они с радистом Прекупом работали над сооружением нового аппарата радиопередатчика-приемника, который должен был заменить прежний, уничтоженный столкновением с кометой, аппарат.

Чернат немного колебался, как будто подыскивал слова:

— Я думаю, с передачей у нас будет благополучно. Лучшие материалы, которые нам удалось спасти, были употреблены для того, чтобы привести в порядок радиопередатчик, и я не вижу, почему бы ему не работать также хорошо, как и прежде. Зато радиоприемник очень слаб — у нас было мало необходимых для него частей. Но ведь гораздо важнее, чтобы нас слышали, чем, чтобы слышали мы. Не думаю, что у приемника достаточно большой радиус. А на том значительном расстоянии, на котором мы находимся от Земли, именно это имеет огромное значение.

Видя, что глаза всех устремлены на него, Андрей Прекуп вмешался в разговор:

— Я того же мнения. У меня достаточно опыта, чтобы я мог ясно отдать себе отчет, что мы сможем передавать, но не сможем принимать. И так было довольно трудно соорудить этот аппарат. Впрочем, товарищ Чернат прав, — самое важное, чтобы нас слышали.

— И мы даже не сможем знать, принята ли наша радиопередача? — спросил видимо разочарованный Добре.

— Боюсь, что нет.

— К чему же заставлять нас еще ждать, Андрей? Валяй сейчас! — убеждал Матей радиста.

Тот не заставил себя долго просить. Видно было, что ему и самому не терпится, начать свою деятельность. Усевшись у аппарата, он стал осторожно вертеть черные эбонитовые включатели.

Всеобщее напряжение достигло апогея.

Лампы аппарата раскалились, задрожали стрелки на белых циферблатах. Послышалось непрерывное жужжание и треск- И вот, наконец, раздался голос радиста:

— Алло, Гепта! Алло, станция связи! Здесь Коперник! Мы все живы! Большинство нашего оборудования уничтожено во время столкновения с кометой, обе ракеты также. Не можем вернуться на Землю. Пошлите нам помощь, когда мы дойдем до ближайшей точки. Алло, станция! Алло! Слышите? Алло? Алло! Отвечайте!

Диффузор приемника оставался нем, даже и после того, как радист несколько раз подряд повторил передачу.

— Это все, что мы можем сделать, — тихо сказал инженер Чернат. — Но я твердо уверен, что наш призыв дошел до назначения и принят.

Один за другим расходились астронавты, кто куда. Матей остался последним. Немного спустя поднялся и он и подошел к «Судовому журналу». Задумчиво перелистывая его, он перечитывал последние записи.

«Независимо от того, что случится, — думалось ему, — этот журнал достиг своей цели. Это настоящая хроника нашей экспедиции. На его страницах отражаются все наши радости и горести, и переживания каждого из нас». Он перечел недавнюю заметку Черната.

Матей повернул лист. Здесь было несколько строк, написанных прямым, крупным почерком Динкэ.

Немного ниже, на той же странице, несколько слов, написанных Сабиной Турку:

«Наш врач прав, — подумал Матей, — Скарлат и в самом деле неузнаваем. И все же… он делает некоторые вещи, которых я не понимаю. Он целый день занят какими-то выкладками, экспериментами, заполняет целые блоки всевозможными странными схемами. И если и говорит обо всем другом, то об этом — никогда и никому ни слова. Он опять что-то таит. Уж не ожидает ли нас еще какой-нибудь сюрприз?

И поведение Добре довольно странное. Он все пишет какие-то доклады, и редактирует их и днем и ночью, заполняя сотни страниц, зарисовывает растения в разрезе, классифицирует открытые им существа и тому подобное. Похоже на то, что он готовит свое научное завещание. И все это регистрируется на магнетонические ленты. Несколько раз я заставал их обоих, Добре и Скарлата, таинственно совещавшихся между собой. Заметив меня, они тотчас же замолкали. Не могу вонять, что они делают, отчего прячутся от меня».

Матей сел, сжал виски руками и просидел так довольно долгое время.

Вдруг раздался голос Прекупа, заставивший вздрогнуть Матея. Радист повторял призыв, адресованный станции связи. Но и на этот раз в диффузоре приемника не было ничего слышно.

Жизнь на астероиде вошла в свою колею, без заслуживающих внимания событий.

Установка искусственного климата доставляла путешественникам много неприятностей. Распределение кислорода не было равномерным: то его было слишком много, то слишком мало. Несколько раз пришлось прибегать к защитной одежде и прозрачным шлемам, даже в самом убежище.

И температура теперь не была более постоянной. Несколько часов все как будто бы шло отлично. Потом вдруг делалось страшно жарко, а затем так холодно, что приходилось одеваться в теплую одежду.

В часы отдыха надо было по очереди дежурить, чтобы предупредить несчастье.

Астронавты храбро выносили все эти неприятности. Только Андрей Преркуп беспрестанно ворчал:

— Вот ведь ерунда какая! То жарит, как в печи, то как будто в леднике сидишь!

Вчера, когда нас разбудил товарищ Чернат, чтобы сказать, что температура по-сумасшедшему опять лезет вверх, я со сна вовсе ничего не понимал: напялил на себя шубу.

Во всяком случае, на этот раз наши специалисты не на высоте!

— Вот ведь болтает человек по-пустому! — рассердился на него инженер. — Я ж тебе сотни раз объяснял, что у нас не хватает частей и что сами мы их здесь сделать не можем.

— Ладно, ладно! Не сердитесь, я молчу!

— Правду сказать, — вмешался Динкэ, — не очень-то приятно то дрожать от холода, как заливное, то поджариваться, как жаркое.

Дни проходили незаметно. Добре продолжал заполнять целые тетради. Чернат и Динкэ неустанно работали над установкой искусственного климата, а Прекуп, через строго определенные промежутки времени, передавал сообщения, остававшиеся без ответа. Анна Григораш все еще разбирала материалы, собранные во время экспедиции, и тщательно изучала интересные образцы.

Зачастую можно было слышать, как Скарлат что-то бормочет о явлениях электризации, поминает о Юпитере, о несовершенных вычислениях, и слова эти зачастую прерывались восклицаниями: «Невозможно!.. О чем я думал?… Потерять такую оказию!.. Это непростительно! Совершенно непростительно!»

Время от времени Чернат подымался на поверхность астероида и глядел в маленькую подзорную трубу. Добре часто вышучивал его за это:

— Ты, брат, как те матросы Колумба, которые влезали на мачты, надеясь увидеть берег!

Женщина-врач была всецело поглощена заботой о том, чтобы укрепить здоровье астронавтов. Она давала им медикаменты, которые должны были пополнить недостаток пищевых концентратов, и ежедневно подвергала их некоторым гимнастическим упражнениям и облучениям.

Маленькая планета с каждым днем все больше приближалась к земному шару. До точки максимального сближения с Землей, оставалось лишь две недели, и последней надеждой обитателей астероида оставались призывы, которые настойчиво передавались станции связи на искусственный сателлит Земли.

В пещере на Копернике все спали. Только Матей и Скарлат бодрствовали, сидя у стола, заваленного целыми кипами виноиновых листов. Оба были погружены в какие-то выкладки. Маленькая лампа бросала слабый свет, ложившийся на их работу круглым, бледно-желтым пятном Все остальное помещение было погружено в темноту.

Оба ученых были закутаны в шубы, с кашне на шее, так как последнее время температура в убежище упала до -2°.

— Вне сомнения, — начал Матей, — что астероид уже находится на точке максимального сближения с Землей. До сих пор мы еще не сообщали нашим товарищам точной даты, чтобы не пугать их в случае опоздания помощи. Но, к сожалению, это нисколько не меняет положения.

Лицо молодого ученого было измучено. Он как-то постарел, черты его лица заострились, стали более резкими, а на лоб легли глубокие складки. Он не отрываясь глядел на Скарлата, как бы надеясь, что тот станет ему противоречить.

Вместо ответа профессор принялся снова пересматривать вычисления, набросанные им на лежавшем перед ним белом листе.

— Да, товарищ Бутару, вы правы: 5 часов 34 минуты тому назад, мы миновали точку максимального сближения. И ни откуда ни звука. Так и знайте, наши передачи не доходят.

— Я уже думал об этом. Может быть, Прекуп ошибся, заверяя нас, что передатчик работает отлично. С его склонностью к преувеличению…

— Нет, не думаю. Что касается его работы, он был всегда в высшей степени корректен…

— Не знаю, что и думать. Завтра утром надо посоветоваться и с другими. Я не стану от них ничего скрывать. Они показали, что умеют спокойно и стойко глядеть в глаза опасности… А теперь, пожалуй, самое подходящее, немного отдохнуть. Через два часа рассвет…

Астронавты собрались в большой комнате. У Матея, не спавшего всю ночь, лицо было подтянуто, а под глазами легли темные тени.

— Друзья! — начал он. — Вести, которые я должен вам сообщить, — далеко нерадостные. 7 часов 36 минут тому назад Коперник прошел через точку наибольшего сближения с Землей, а помощь, на которую мы надеялись, не прибыла.

— С каждым часом мы отдаляемся более чем на 100 000 километров от земного шара, — добавил Скарлат. — Мы против воли предпринимаем новое путешествие на астероиде. И несчастье в том, что мы не в состоянии принять участие в этом путешествии. Вы знаете, в каком положении наши установки, все наше оборудование…

— Да и еды у нас не хватит на более продолжительное время. Концентраты кончаются, — прервал его Динкэ.

Сообщение Матея произвело на всех глубокое впечатление. Каждый реагировал по-своему.

Прекуп глубоко ушел в кресло; руки радиста нервно впились в его ручки; на обычно бледном лице выступили два красных пятна.

Аурелиан Добре стал пунцовым, глаза его метали искры. Он сжал кулаки и, казалось, готов был сразиться со всем миром.

Инженер нервно вертел между пальцев белокурую прядку своих волос и упорно следил за движением стрелки стенного хронометра.

Сабина Турку и Анна Григораш казались спокойными. Только на лбу женщины-врача легли глубокие морщины, а Анна, казалось, внимательно прислушивалась к чему-то, пригнувшись к диффузору радиоприемника.

Одно время в подземном помещении было слышно только скучное потрескивание атмосферных помех. Аурелиан Добре первым прервал молчание. Голос его звучал твердо и уверенно:

— Даже если мы теперь удаляемся от Земли, у нас еще остается надежда, что нас нагонят. Если наши призывы дошли, я уверен, что нас спасут.

— Я того же мнения, — сказал Чернат.

— И даже если предположить, что наши призывы не были приняты, — вмешалась Анна, — даже и в этом случае я уверена, что за нами придет космический корабль, чтобы вывести нас из этого положения. Мы же знаем, с каким вниманием следил весь мир за нашей экспедицией, знаем, что нас окружает всеобщая любовь и сочувствие. Они придут к нам на помощь, я не сомневаюсь в этом, непременно придут!

— Но, в таком случае, почему же они не пришли до сих пор? Вот вопрос, — вмешался Скарлат. — Почему они пропустили самый благоприятный момент?

— На это трудно ответить, — задумчиво сказала девушка. — Еще несколько дней, и мы узнаем и это, и будем смеяться над нашими сомнениями. Не надо забывать одного: как мы ни одиноки здесь, на этом космическом острове, — с нами миллионы людей.

— Правильно! — почти единогласно подтвердили присутствующие.

Матей Бутару обвел всех глазами и с невыразимой радостью констатировал, что ни одно лицо не носило печати отчаяния. Даже Андрей Прекуп, и тот приободрился, видя, как относятся другие к создавшемуся положению.

— Собственно говоря, — сказал он, стараясь придать твердость своему голосу, — ракета может догнать нас, даже если мы уйдем вперед на 70–80 часов. Я буду все время непрерывно передавать призывы, и может быть, в скором времени, наш приемник не будет больше молчать.

— Поглядите-ка на Андрея! Видите? — и лицо Добре осветилось широкой улыбкой — Уж если он начинает верить в лучшее, — положение не так-то серьезно.

Что меня касается, я твердо уверен, что в скором времени мы будем спасены, хотя — я должен искренно признаться — я бы ничуть не огорчился, если бы нам пришлось остаться и далее всем вместе на Копернике.

— Ну, это уж оставьте, товарищ Добре, — возразил лаборант. — Чем бы мы стали питаться еще целый год? И мы даже не смогли бы теперь съездить за провизией на Марс или на Венеру. Ведь у нас нет больше нашей «Чайки». Уж я предпочитаю вернуться на Землю, походить немного без страха, что вдруг вспорхну, как птичка, поесть кровяных бифштексов, — и так уж довольно времени как я не ел ничего питательного. А уж после я с удовольствием вернулся бы на Коперник и поехал бы с вами куда угодно… хоть и в самый ад…

Все расхохотались, и, несмотря на серьезность положения, в подземном убежище начало распространяться оптимистическое настроение.

Прошло еще два дня, за которые не произошло ничего нового. По расчетам астронавтов Коперник находился теперь на расстоянии почти 6 000 000 километров от Земли, Приемник, к которому направлялись все надежды, оставался нем. Медленно тянулись мучительные часы тяжелого ожидания. Теперь даже самому Добре редко когда удавалось развеселить своих товарищей.

На третий день беспокойство возросло и стало еще более мучительным. Исследователи проводили большую часть времени, собравшись у радиоаппарата, глядели на голубое полотно диффузора и молчали. Но ничего нового не происходило. Слышались только беспрестанные, нудные шумы помех.

Иногда, больше для того, чтобы как-нибудь нарушить невыносимое однообразие ожидания, кто-нибудь из них затевал спор. Так случилось и теперь. Чернат вдруг сказал:

— Ничего не понимаю и баста! Приближение Коперника к Земле было определенно замечено с Гепты. Я уверен, что они приняли и наши призывы, потому что наш передатчик действует прекрасно. Тогда, почему же они не пришли до сих пор к нам на помощь? Почему?

— Я тоже не могу себе представить, чтобы для нашего спасения не было сделано все, что возможно, — сказал Добре. — Ведь момент максимального приближения к Земле прошел уже три дня тому назад.

— Или вернее три дня, 5 часов и 11 минут, — уточнил Скарлат. — И это не только по моим вычислениям, но и по вычислениям, сделанным перед нашим отлетом с Земли и подтверждавшимся во все время нашего путешествия станцией связи с Гепты.

— А может нас еще догнать ракета на этом расстоянии? — спросил Прекуп неуверенным тоном. — Как вы думаете, товарищ Бутару?

Матей долго молчал, прежде чем ответить.

— Дорогие мои, мне нелегко высказать вам мое мнение, но я считаю это своей обязанностью. Положение очень и очень серьезно. Я не думаю, что нас еще возможно нагнать. Товарищ Скарлат, ваше мнение?

— К сожалению, такое же.

В приемнике вдруг послышалось пронзительное жужжание.

— Что случилось? — раздалось одновременно несколько взволнованных голосов.

— К несчастью, ничего особенного, — вздохнул Чернат. — Андрей пустил аппарат на полную силу, и помехи стали сильнее.

Атмосфера убежища казалась инженеру невыносимой. Он чувствовал, что массивные, гладкие стены грота давят его. Что-то неудержимо толкало его на поверхность, он ощущал какую-то потребность взглянуть на необъятные дали космического пространства. Быстро натянув защитную одежду, он направился к шлюзовому отсеку…

После его ухода Анна Григораш продолжала ободрять своих товарищей.

— А я уверена, что нас спасут! — говорила она своим юным, свежим голосом. — Здесь существует какой-то парадокс: с одной стороны ясно, что нас не допустят погибнуть, а с другой вычисления показывают, что, самый благоприятный для нашего спасения момент давно прошел. Я склонна скорее думать, что ваши вычисления неправильны.

Помехи превратились теперь в непрерывный шум, который почти покрывал голоса.

— Товарищ Григораш, позвольте вам заметить, что вы не отдаете себе отчета в том, что вы говорите! — сказал Скарлат, нарочно повысив голос, чтобы его слышали и другие. — «Наши вычисления», как вы говорите, не могут ошибаться. Если желаете, я вам с точностью вычислю, в какой точке своей орбиты находился Коперник в это время 200 лет тому назад, или в какой точке он будет находиться через тысячу лет. В астрономии нам не приходится иметь дело с приближенностями, как при геологических определениях в отношении продолжительности той или иной эры из далекого прошлого Земли. Здесь приходится иметь дело с вычислениями высшей точности. Впрочем, вычисления, в которых вы сомневаетесь, даже не «наши». Как я уже сказал, они непрестанно подтверждались еще несколько месяцев тому назад — пока не прервалась радиофоническая связь — всеми астрономическими учреждениями Земли.

Раздались чьи-то поспешные шаги и дверь широко распахнулась. На пороге показался могучий силуэт инженера Черната. Он быстрым движением скинул свой прозрачный шлем. Лицо его было взволнованно, глаза сверкали огнем. Едва переводя дух, он крикнул:

— Товарищи! К нам приближается ракета! Я видел ее невооруженным глазом… еще немного, несколько минут и она приземлится.

Слова его произвели потрясающее впечатление. Астронавты повскакивали со своих мест, кричали, обнимались, смеялись, как безумные.

— Спасены! Спасены!

Эти слова, вырвавшиеся из глубины их души, беспрестанно повторялись на разные лады.

Все с неимоверной быстротой оделись в защитную одежду и столпились у дверей шлюзового отсека, как дети, спешащие в переменку выйти вон из класса.

На поверхности астероида стоял ясный день, странно контрастирующий с черным, как смола, небом.

На темном фоне неба вырисовывался, постепенно увеличиваясь, серебристый силуэт ракеты.

Астронавты не могли отвести от нее глаз и сердце бурно, как пойманная птица, билось у них в груди.

Прошло еще несколько нескончаемых, как вечность, минут. Стройный корпус ракеты находился теперь над самым Коперником. Синие огни фотоэлементов, сверкая, отражались в ее металлической оболочке.

Медленно и величественно приземлилась ракета, в сопровождении двух других радиоуправляемых кораблей на скалистой поверхности астероида.

Астронавты бросились к ней.

Дверь открылась, и на ступеньках появился человек в защитной одежде. Сквозь прозрачный шлем было видно лицо гостя. Все узнали инженера Аруниана.

Всеобщее ликование не знало границ. Советский ученый, только проявив себя незаурядным бегуном, смог избежать восторженных проявлений обитателей Коперника.

Несколько минут спустя в большом помещении убежища астронавты по очереди обнимались со своим спасителем. С обеих сторон так и сыпались вопросы и ответы. Все говорили разом и так громко, что едва-едва можно было различить обрывки фраз.

— Но как, как вы смогли нас еще нагнать? — спросил Матей, борясь со своим волнением.

Советский ученый начал объяснять:

— После столкновения с кометой, несколько месяцев подряд, мы были очень озабочены. Затем была принята ваша первая передача…

— Так, значит, вы ее все-таки приняли! — прервал его радист.

— И в самых лучших условиях. Но хотя мы и довели до предельной силы передачу, нам не удалось добиться того, чтобы вы нас слышали. Это нас тем более огорчало, что мы пытались сообщить вам очень важные для вас новости.

— Пожалуйста, об этом позже, товарищ Аруниан, — нетерпеливо прервал его Добре. — Скажите нам лучше, чем объясняется ваше опоздание на три дня?

— Я именно это и хотел вам рассказать. Опоздали не мы, а астероид. Только через час астероид подойдет к точке максимальной близости к Земле.

На Скарлата его слова произвели действие громового удара. Схватив инженера за руку, он крикнул:

— Как это так? Да я ничего не понимаю! Неужели же я забыл технику самых элементарных вычислений? Чтобы астероид вдруг нарушил продолжительность своего вращения вокруг Солнца, неизменную в течение многих тысячелетий? Что вы на это скажете, товарищ Бутару?

Но и Бутару, потрясенный словами Аруниана, только переводил глаза с одного на другого, не в силах вымолвить ни слова.

Советский ученый продолжал:

— Страшный толчок вашего столкновения с кометой слегка изменил орбиту и условия перемещения этой малой планеты. Поэтому-то Коперник дошел до максимальной точки сближения с Землей позже, чем это было первоначально предусмотрено. Вот и новая траектория Коперника.

И с помощью электронного микропроектора, который он вынул из кармана, Аруниан проектировал на экране космическую карту. Путешественники подошли ближе и глядели на нее, не веря своим глазам

— Как мы не подумали об этой возможности! — воскликнул Матей.

— Именно предельная точность ваших вычислений, которые, впрочем, были подтверждены всеми, и ввела вас в заблуждение. Трудно было представить себе, что такое точное вычисление может стать недействительным. А ваши аппараты, которые могли бы вам помочь наново определить позицию астероида, были уничтожены.

Скарлат закрыл лицо руками.

— О чем я думал?! Это самая крупная научная ошибка всей моей жизни!

Он долго неподвижно стоял, не сводя взора со схемы Аруниана.

— А теперь я хочу вам рассказать о том, что было сделано для вашего спасения, — продолжал советский ученый. — Как только мы зарегистрировали ваши призывы, центр строительства космических ракет в СССР, предоставил в наше распоряжение эти три корабля.

— А почему же три? Одного не было достаточно? — удивился инженер Чернат.

— Для наших планов, ни в коем случае! Одна из ракет увезет на Землю товарищей Бутару, Прекупа, Черната, Анну Григораш, Сабину Турку и Динкэ. А две другие будут нам необходимы для нас, приехавших с Гепты, и для товарищей Добре и Скарлата… для второго путешествия на астероиде, которое мы совершим вместе с ними в продолжение этого года.

— Как? Что вы сказали?

Матей, совершенно ошеломленный, переводил глаза с одного на другого и, наконец, воскликнул:

— Товарищ Добре… товарищ профессор… — Вы приняли это решение? Когда? Ведь вы же не сказали мне ни слова!

На этот раз удивление было написано на липе Аруниана:

— Я ничего не понимаю… я получил радиофоническое сообщение, в котором шла речь о членах экспедиции, которые желают остаться еще на год на астероиде. У нас просили инструменты, все исследовательское оборудование, различные материалы…

Андрей Прекуп широко открыл глаза и несколько раз тряхнул головой, как человек, который не может проснуться и избавиться от галлюцинации.

— Это невозможно! О какой передаче вы говорите? Я никогда ничего подобного не передавал!

Все взгляды устремились на Добре и Скарлата.

Аруниан хотел, было, что-то сказать, но вдруг остановился и широко улыбнулся. Он один начал понимать, в чем дело.

Старик-биолог стоял с упорно устремленным в пол взором. От смущения вся кровь бросилась ему в голову. Скарлат же делал вид, что все это его совершенно не касается, стараясь таким образом скрыть свои переживания.

Глядя в упор на Добре, руководитель экспедиции прямо обратился к нему:

— Скажите, вы не думаете, что следовало бы сообщить и мне, кто был автором этой таинственной передачи?

— Пришло время перейти к полным признаниям, — начал Добре, — от моего имени и от имени моего… «сообщника», который помогал мне, от имени профессора Скарлата.

Признаюсь, я сам передал радиограмму… Выслушай меня, Матей. Я подозреваю, что сперва ты меня можешь не понять, и в особенности боюсь, что ты не одобришь меня. Но мое решение принято. Ты прекрасно знаешь, что часть документального материала, собранного с таким трудом, была утрачена. Многие растения, вывезенные с Венеры, я выбросил своими руками, чтобы «Чайка» могла преодолеть атмосферную преграду этой планеты. Те, которые мы привезли с планеты Марса, погибли во время столкновения с кометой. Были утрачены географические, геологические и физические материалы. Кроме того, я только теперь отдал себе отчет, сколько было упущено из виду в наших исследованиях. Поэтому я еще давно решил не оставлять астероида. Товарищ Скарлат, которым руководят научные соображения того же характера, заявил, что он согласен меня сопровождать. Подумай, Матей, еще столько вопросов должно быть разрешено. Я попытаюсь тебе все разъяснить. Ты должен вернуться, передать собранный нами материал, принять участие во всех встречах, которые состоятся с целью обсуждения и интерпретации наших открытий. Я передам тебе, кроме семян и различных препаратов, напечатанные мною за последнее время труды.

И еще одно важное задание: разъясни ты, пожалуйста, подробно моей жене, почему я остался. Скажи, чтобы она не волновалась, что… при каждом более прохладном дуновении ветра я буду надевать меховую шапку и теплый шарф. Иначе, возможно, что я вдруг неожиданно встречусь с ней где-нибудь на Венере или на Марсе, в столице марсиан, в доме Ми-Соль-Си.

— Ага, так вот секрет бесконечных микролент, которые ты все регистрировал.

— …И скажи ей, что мой большой труд, труд всей моей жизни, будет готов лишь в конце этого второго путешествия. Это будет пространный тратат о «Способности форм жизни к космической адаптации», который поможет нам постичь многое, — и не только в связи с живыми существами других планет, но и с жизнью на Земле. Я уверен, что она поймет меня, Матей, как поймешь и ты, я это вижу.

Поверь мне, Матей, я не могу еще покинуть астероида. Я знаю, о чем ты хочешь меня спросить: отчего я держал все это в секрете от тебя? Я тебе сейчас объясню. Передача на Гепту была сделана мною, тайком от тебя, потому, что это был неподходящий момент — говорить о втором путешествии, когда мы не были уверены в исходе первого, в нашей судьбе.

Пока старик-ученый говорил, лицо Бутару мало-помалу прояснилось.

— Да, теперь я понимаю, — все очень ясно! — сказал он улыбаясь. — И хотя вы не сочли нужным сообщить мне о своих планах, я лично могу только приветствовать эту идею, достойную истинных деятелей науки. И должен сознаться… что я вам завидую во многих отношениях.

— Это прямо невероятно, — раздался откуда-то из угла басистый голос лаборанта Динкэ. — Чтобы никто другой, а именно профессор Скарлат выразил желание остаться на Копернике! Я помню, как при нашем приземлении…

Но Добре прервал его:

— Товарищ Скарлат отлично знает, что ему надо делать. И это вполне естественно, что он желает продолжать путешествие со мной. Разве нельзя человеку переменить свои мнения за такую, как наша, экспедицию, которая внесла столько нового в нашу жизнь?

Скарлат сделал шаг вперед и, спокойно глядя на группу исследователей, сказал:

— Вас удивляет мое решение? У вас нет никакого основания этому удивляться. И именно потому, что я полностью отдал себе отчет в гигантском значении нашей межпланетной экспедиции, я не хочу закончить ее прежде, чем я не выясню, вопросов, которые я начал исследовать.

Аурелиан Добре подошел к Скарлату и дружески положил ему руку на плечо.

— Вот человек, с которым мы великолепно друг друга понимаем… к пущей пользе науки.

Чернат вел ракету. Матей уже видел в подзорную трубу космодром, на котором волновались сотни тысяч людей, ожидавших астронавтов, чтобы устроить им триумфальную встречу.

— Еще три минуты, и мы приземлимся на Земле, — возвестил инженер Чернат,

В радиоприемнике вдруг послышался с астероида веселый голос Добре:

— Поздравляю, Матей! Я только что узнал, что тебя избрали председателем Клужского Института аэронавтики, созданного за эти последние месяцы. Мы все прекрасно знаем, что ты заслуживаешь эту честь!

В это время Анна подошла к Матею и нежно положила голову к нему на плечо. Он обнял ее и привлек к себе. Они совершенно забыли, что они не одни и что Аурелиан Добре, лукаво улыбаясь, следит за ними в телевизор.

И вдруг, неожиданно, он захлопал в ладоши.

— Браво, браво, еще раз! Поздравляю! Это для меня истинная радость видеть, что наша экспедиция дала и результаты, непредвиденные… в первоначальном плане!

Но давайте сразу выясним одно обстоятельство: прошу отложить свадьбу на год, до моего возвращения из экспедиции. Ведь не станете же вы справлять свадьбу без меня и без роскошного букета цветов с планеты Венеры, который я хочу поднести невесте.

Заметив горячую краску, залившую щеки Анны, Матей поспешил перевести разговор на другую тему:

Ну, а вы?… Как там у вас? Как себя чувствуете?

— Прекрасно, прекрасно! Горю от нетерпения снова посетить планеты Венеру и Марс. Помнишь, Матей, пророческие слова великого Циолковского: «Человечество не ограничится Землей. В погоне за светом и пространством оно сперва несмело переступит границы атмосферы, а затем завоюет для себя все пространство вокруг Солнца. Астероиды нашей солнечной системы послужат ему межпланетными базами»

Какое вдохновенное видение, полное истинно научного предвидения! Начиная с этих пор, мы будем увозить с собой в путешествия поэтов, чтобы они воспевали чудеса космического пространства и жизни, которая мощно пульсирует не только на Земле, но и в других мирах. Композиторы создадут симфонии и кантаты, вдохновленные великолепием Солнца, ясностью атмосферы на Марсе и вечным волнением, господствующем на Юпитере. Что касается художников, какие замечательные темы для создания бессмертных произведений!

Но я вижу, что для вас наступил момент посадки. Мы расстаемся и все же будем постоянно вместе! С помощью Гепты, вы каждый день будете иметь вести о нас, будете знать все о нашей работе, о всех наших достижениях.

— Счастливого пути, товарищи! Желаю вам полного успеха в вашем путешествии, — сказал Матей сдавленным от волнения голосом. — Продолжайте наши общие завоевания!

Астроном выключил телевизор.

Ракета молнией пронеслась по свинцовому небу. В диффузоре слышались песни, посвященные великой победе, одержанной астронавтами, передаваемые всеми станциями Земли.

I. Смелый проект — 5.

II. Приготовления — 36.

III. Вторая Луна Земли — 65.

IV. Малая планета — 83.

V. Тайны планеты Венера — 149.

VI. Вокруг Солнца — 220.

VII. Планета Марс — 251.

VIII. Карлики, великаны хвостатые светила — 339.

IX. Путешествие продолжается, хотя оно уже закончено — 384.