"Иван Кашкин. Эрнест Хемингуэй " - читать интересную книгу автора

В произведениях этой поры определились основные особенности стиля
Хемингуэя и основной тип его героев. Все это глубоко чувствующие и
по-настоящему страдающие люди. Однако веками воспитанная англосаксонская, да
и еще к тому же спортсменская выдержка заставляет их говорить вполголоса,
закусив губу. Диалог Хемингуэя рассчитанно небрежен и внешне малозначителен.
Это лишь маска, иной раз скрывающая гримасу страдания, которую ведь не
пристало показывать другим. Да и вообще, к чему распространяться о само
собой разумеющемся?
Диалог, по признанию Хемингуэя, дается ему легко, но было бы ошибочно
считать, что это просто натуралистическая запись обыденных разговоров. Нет,
это особый вид внешне безыскусственного, но строго обдуманного отбора и
заострения.
Цепь коротких, не связанных между собою фраз выполняет основную
задачу - показать распадающиеся связи сдвинувшегося с места и разобщенного
мира так, как он непосредственно воспринимается смятенным сознанием, а не
так, как потом организуется холодным рассудком и укладывается в традиционные
формы. Самый способ выражения без всяких разъяснений автора показывает
пустоту и бессмысленность существования его героев и одновременно
трагическую значительность жизни. А сдержанные, сжатые, четкие и емкие
описания явлений, событий, внешних действий только подчеркивают беспомощную
обреченность людей. И на этом скупом и приглушенном фоне тем резче выступают
моменты, когда мысль и чувство прорываются то потоком бессвязных слов, то
какой-нибудь одной несложной, но полной взрывчатой силы лейтмотивной фразой.
Когда Хемингуэю удается подчинить все это реалистическому отбору, то
поражаешься, какими крутыми, но точно выверенными средствами достигается
нужный автору эффект.
Итак, решив писать как можно правдивей и закалив свое мастерство учебой
и полемикой, Хемингуэй действительно за довольно короткий срок написал два
сильных и правдивых романа и много острых и тонких рассказов. Он сделал это
на основе непосредственного жизненного опыта. Но дальше произошла заминка.
Уединившись за своим письменным столом, он оторвался от внешнего мира, и это
вскоре обеднило его творчество, подтвердив, что на одних воспоминаниях
юности, даже столь кипучей и многообещающей, долго не продержаться даже
писателю такой силы и мастерства, как Хемингуэй.
После опубликования "Прощай, оружие!" Хемингуэй отдалился от парижской
литературной среды и обосновался на самой южной оконечности Флориды, в
Ки-Уэсте. Тут он был дома и как бы не дома. Показав трагедию чужого народа
на войне и молодых американцев "потерянного поколения" в их заморских
скитаниях, теперь он, хотя бы краешком, прикоснулся к еще горшей трагедии
своего народа, постигнутого кризисом 1929 года. Однако это долго не находило
отражения в его творчестве. Хемингуэй мог писать только о том, что он хорошо
знает, и его многолетний отрыв от американской действительности особенно
остро сказался в семилетний период растерянности и творческого застоя.
Хемингуэй, потрясенный сложностью происходящего, старается быть ближе к
простым людям затерянных уголков, менее зависимым от буржуазной цивилизации.
Плавая в погоне за большой рыбой по Гольфстриму, охотясь на крупную дичь в
Центральной Африке, изучая бой быков, он наблюдает жизнь рыбаков, охотников,
африканских туземцев, испанских тореро. Он хочет разобраться в истинной
природе человека, не скованного разного рода условностями, а это, по его
мнению, возможно в момент наивысшей опасности, пред лицом смерти, когда