"Владимир Леонидович Кашин. По ту сторону добра (Роман "Справедливость - мое ремесло" #5) " - читать интересную книгу автора

дверь. Через мгновение она распахнулась, и в комнату правым плечом
вперед - словно раздвигая невидимую преграду - вошел невысокий полный
мужчина. На хорошо выбритом лице блуждала виноватая улыбка. Он
поприветствовал общим кивком, словно не заметив Коваля, и пробормотал, что
просит извинения за опоздание. Сел не к столу, а сбоку, на стул, который
отодвинул от стенки, словно не хотел подчеркивать, что является главным
лицом следствия.
Коваль внимательно разглядывал Степана Андреевича. Розовые щеки
следователя не потеряли прежней округленности, хотя посерели, с них исчез
детский румянец. Тищенко потучнел, и на лице уже не сияло былое
довольство, оно выглядело утомленным; в больших глазах прятался страх,
который Коваль не раз замечал у людей, неуверенных в прочности своего
положения и постоянно ждущих неприятностей, не зная, откуда на них может
свалиться беда.
- Начнем, - сказал Тищенко, открывая портфель и выкладывая на стол
бумаги.
Донеслись непонятные звуки. Коваль насторожился. Небо за окном было
сплошь серым, как будто заволоклось туманом. Во дворе, обсаженном вдоль
забора кустами роз и молодыми деревьями, послышался шорох листьев. Ветер
усиливался и вот уже погнал по земле пыль, бумажки и разный мусор.
Струць вскочил, чтобы закрыть окно - уже зазвенели стекла, - но
Дмитрий Иванович жестом остановил лейтенанта: с детства он любил эту
вакханалию природы; мальчишкой выбегал босым под первый теплый дождь,
ловил ртом капли и прыгал, охваченный необъяснимой дерзкой радостью.
Вот-вот должен был брызнуть дождь.
Судмедэксперт докладывал о результатах вскрытия трупа Залищука.
Коваль не слушал его. Все, что говорил Забродский, было ему известно, и
ничего нового к изложенному в официальном заключении экспертизы молодой
человек добавить не мог. Коваль невольно прислушивался к рождавшимся за
окном звукам. Они успокаивали и не мешали думать о своем.
Вдруг ветер приутих, и упали первые большие капли. В природе все
происходило закономерно и точно, по раз и навсегда заведенному порядку.
Он принялся считать капли: одна, вторая, третья... Знал что сейчас
они зачастят и в мгновение с неба сорвется обильный дождь, дохнет озоном,
присмиревшая земля оживет и умоется...
Задумал: если в течение минуты хлынет дождь, то все будет хорошо. И
найдутся силы стерпеть этого Тищенко. Начал мысленно считать: раз, два,
три, четыре... Если рассказать - никто бы не поверил, что молчаливый
строгий подполковник Коваль, повидавший на своем веку столько человеческих
трагедий, может быть еще по-детски суеверным. Но так оно было!
Не досчитал и до двадцати, как зашумел дождь, в окно дохнуло
свежестью. На душе сразу стало спокойнее. Дмитрий Иванович глубоко
вдохнул, голова уже не была такой тяжелой, вокруг все посветлело и словно
стало приятнее.
Когда Забродский кончил, Коваль сказал:
- Медицинские выводы нам ясны: сейчас самое главное - установить
химический состав яда, где его производят, как хранят и как он мог попасть
в руки Залищука...
- Или преступника, - добавил Тищенко, который терпеливо выслушал
Коваля.