"Владимир Леонидович Кашин. Тени над Латорицей (Роман "Справедливость - мое ремесло" #3) " - читать интересную книгу автора

границы. Разве только заблудится какой-нибудь пьянчужка из чужого села,
или попытается кум сходить к куме на венгерскую сторону, или какая-нибудь
обнаглевшая спекулянтка задумает пробраться к соседям за знаменитой
колбасой "салями".
Сам Павел не смог бы толком объяснить, почему так нелегко началась
его служба и вообще что с ним происходит. А вот сержант Пименов, который
успевал следить не только за обстановкой на границе, но и за своим
товарищем, уже понял, в чем его беда: не возникло еще у молодого солдата
чувства ответственности, не появилось еще то высокое, вдохновляющее
состояние души, то облагораживающее настроение, которое возникает при
мысли, что за твоей спиной - Родина и тебе, именно тебе, а не кому-то
другому доверено ее спокойствие, ее мирная жизнь. Это чувство,
свойственное всем воинам Советской Армии, особенно сильно и остро у
пограничников.
Какая-то большая птица сорвалась с дерева и, чуть не задев голову
Павла, медленно и тяжело пролетела над ним в темноту. Павел испуганно
отшатнулся, едва не нажав на спусковой крючок автомата.
- Фазан, - тихо произнес Пименов. - Тебя ведь инструктировали.
Развелось их видимо-невидимо. Как в заповеднике. Да и собак еще полно.
Диких. Когда окончилась война и восстановили границу, по лесам много собак
бегало. Здесь, рядом, Тисса, в нескольких километрах отсюда и Латорица.
Как раз на стыке границ и расходятся две реки: Тисса - в Венгрию,
Латорица - в Чехословакию. Так вот эти бездомные собаки между двумя
границами и застряли, постепенно одичали, размножились - это уже не первое
поколение. За дичью охотятся, сусликов ловят, мышей. А неподалеку свалка
мясокомбината. Ночами там собаки бродячие между собой грызутся. Засядешь в
секрет, а они как начнут на тебя из кустов лаять - беда...
- Беда, - согласился Павел, думая о своем: "Понадобилось же
судьбе-злодейке загнать меня на целых два года в этот заповедник с
непугаными птицами, нетоптаными травами и одичавшими собаками!.." И
неожиданно для самого себя он громко рассмеялся.
Смех среди ночной тишины, в дозоре, так удивил сержанта, да и самого
Павла, что оба остановились и посмотрели друг на друга.
- Ты что?! - опомнившись, проворчал Пименов. Он даже хотел было
дабавить: "Нашел время и место хохотать!", но, взглянув в освещенное
луной, зачарованное лицо Онищенко, почему-то вспомнил свой собственный
первый выход на границу, первое свое ночное дежурство и вдруг отметил про
себя, что у этого вяловатого солдата симпатичное лицо.
- Ну ладно... В конце концов, это лучше, чем все время тосковать.
Сержант посмотрел на часы со светящимся циферблатом - по местному
времени был час ночи, и они двинулись дальше по тропинке, проложенной
рядом с контрольной полосой: сержант Пименов - впереди, рядовой Онищенко -
за ним.
...В ближайшем селе часы показали четверть второго, а на заставе -
два часа.
Было тихо. Было спокойно. Казалось, в такой тишине не может произойти
ничего плохого. Но это только казалось...


2