"Мартин Касарьего. Меня не купишь " - читать интересную книгу автора

инвалиду, беззубому, как полуосыпавшаяся ромашка, и тот ее жест глубоко
тронул меня. Но нелады с местоимениями и предлогами, всякие от вместо с ,
всегда будут выдавать ее с головой. И этот пресжитатор . Я сто пятьдесят раз
исправлял путаницу с предлогами и спряжениями, но все впустую. Напрасные
хлопоты. Эльза была такой: ее следовало или принимать целиком, или оставить
совсем. Я предпочитал принимать.
Она бросила на меня косой взгляд, проверяя, заметил ли я ее
грамматический ляпсус, и, довольная, что я, кажется, пропустил его мимо
ушей, продолжала:
- Я больше боюсь Однорукого из-за его кровожадности. Знаешь, что ему
больше всего нравится на корриде?
Я отрицательно покачал головой.
- Когда пикадор колет быка пикой, ему все время кажется, что мало, он
свистит, кричит и скандалит, что надо бы еще. Но ты гораздо сильнее всех их.
Я был польщен. Замечание звучало совершенно по-детски, но воодушевляло.
И разве кто-то из семи древнегреческих мудрецов сказал хоть раз, что мужчине
не может польстить замечание девчонки? Особенно если у этой девчонки тело
женщины и это тело способно превратить мужчину в мальчишку. Что же касается
того, что она так и не ответила на мой детский вопрос о главаре шайки, ее
молчание только укрепило мои сомнения.
- Еще раз благодарю, королева. А теперь пригнись. Не ровен час,
кто-нибудь из них до сих пор рыщет вокруг.
Мы подъезжали. Эльза спряталась. Я дал круг. Не заметив ничего
подозрительного, остановил машину возле бара Нет, кое-что было: Санта-Клаус
в вызывающе красном костюме, с вызывающе белой бородой сидел на скамейке в
нескольких метрах от входа в "Голубого кота". И никакого тебе мешка с
игрушками. Правой рукой он прикрывал лицо и казался очень расстроенным. А
другой руки нигде не наблюдалось.
- Ты чуть-чуть хромаешь, - прошептала Эльза, как раз когда я выходил из
машины. - Я заметила. Но совсем чуть-чуть.
- А какого дьявола меня бы называли Хромым, если бы я не хромал? -
отозвался я.
С бутылкой вина в руках я прошел мимо входа в бар и столкнулся с
Санта-Клаусом.
- Как дела, приятель? Не заледенел? Хочешь глоточек?
Рука Санта-Клауса упала, словно неживая. Он поднял глаза Борода и усы
скрывали большую часть лица, еще и покрытого толстым слоем грима Он мог
оказаться кем угодно, левый рукав карнавальной шубы был пуст, как туннель,
из которого выехал поезд.
- Рождество - мешок с дерьмом, - изрек он.
Скажите, какие откровения.
- Дети - дерьмо.
Последнее заявление показалось мне спорным.
- Моя жена...
- Не продолжай, старик. По этому пункту сомнений быть не может. Держи
пять и хлебни наконец.
Я пожал ему руку, одновременно протягивая бутылку вина и
напружинившись, чтобы успеть разбить эту самую бутылку о его голову.
Санта-Клаус пристально смотрел мне в глаза.
- Но самое отвратительное - это тещи, вечно подливающие масло в огонь,