"Сергей Карпущенко. Возвращение Императора, Или Двадцать три Ступени вверх " - читать интересную книгу автора

раздумье, точно ему требовалось время решить: идти ли назад, хотя бы одному,
и точно выяснить результаты боя, или, предполагая, что большевики убили
офицеров, спешить в глубину леса, чтобы укрыться там. И Николай выбрал этот
путь, который вел его хоть и к неизвестному будущему, но зато подальше от
тех, кто еще час назад едва не расправился с ним и его семьей. И здесь, в
черном ночном лесу, где колючие еловые ветви нещадно хлестали по лицу,
невидимые сучки так и норовили выколоть глаза, в лесу, где каждую минуту
можно было провалиться в трясину, - впервые в жизни в душе бывшего
императора России вдруг вспыхнула жажда жизни чисто физической, не внешней,
не символической, в которой существовал он прежде, когда был царем. Но эту
физическую жизнь еще нужно было отвоевать у обстоятельств, у судьбы, и
внезапно естество пятидесятилетнего мужчины словно откликнулось на зов
сознания. Природа Николая прежде лишь дремала, ведь не нужно было думать ни
о защите самого себя, ни о защите своих близких, не требовалось добывать
пищу, прилагать физические усилия именно для выживания, а не для спорта.
Теперь же он как бы обратился за помощью к сэкономленным в прошлом силам, и
их оказалось вполне достаточно, чтобы начать борьбу за жизнь.
А в то время, когда Романовы уходили все глубже и глубже в лес, на той
части дороги, где еще недавно шел бой чекистов с офицерами, было тихо, будто
и не стреляли здесь вовсе. Пятачок дороги со стоявшими на ней автомобилями
освещался тусклыми фарами одного из них, поэтому можно было видеть человек
восемь мужчин, от которых на землю тянулись корявые тени. Люди по большей
части прохаживались между "моторами", иногда подходили к четырем телам,
распростертым на дороге, уложенным в ровный ряд. Порой наклонялись к убитым,
разглядывали их лица при помощи ручного фонаря, рылись в их карманах,
иногда, словно лежавшие были живы, ходившие рядом с ними люди с силой пинали
их - видно, сердились на них за доставленное беспокойство. Двое сидели на
подножке "мотора", жевали самокрутки, разговаривая о делах важных и
безотлагательных.
- Значит, падаль эту в кузов грузовика положите. Бензин для него
сольете из "фордов", - тоном, не терпящим возражений, говорил Юровский, но
Ваганов, жадно пыхтя дымом, удивлялся:
- Зачем они нам, Яков Михалыч? Кинем здесь, у дороги, к чему возиться?
Я бы лучше за Романовыми вслед пустился. Не могли они уйти далеко. Чай, бабы
в подолах своих запутались. А тут место болотистое, быстро не пойдешь, вот и
настигнем мы их да там и порешим безо всякого шуму.
- Не знаешь ты этого леса, человече, - зло отвечал Юровский,
недовольный тем, что ему перечат. - Всю ночь проплутаем, а ни хрена не
найдем. Черно же все в лесу, да уверен я к тому же, что пропадут они на
болоте, не выйдут назад. Жратвы у них нет никакой, да и не те они люди,
чтобы суметь в лесу хоть пару дней пробыть. Сам знаешь, всю жизнь с золота
да с серебра ели, в батисте да шелке ходили, на фарфоровых нужниках сидели и
мягкими салфетками подтирались. Вот пусть-ка теперь по лесу побродят никому
они теперь не нужны: ни нам, ни Колчаку, который завтра, возможно, в
Екатеринбург войдет, ни всякой там сволочи вроде эсеров и кадетов...
- Ну, а этим-то понадобился, - сказал Ваганов, показывая рукой с
зажатой цигаркой в сторону убитых офицеров.
- Таких немного! - окрысился Юровский, не любивший возражений
подчиненных. - Главное, ни рабочим, ни крестьянам царь не нужен больше. Кто
его в лесу найдет, так непременно поглубже, на болото заведет со всеми его