"Сергей Карпущенко. Беглецы " - читать интересную книгу автора

нет грязи, но и больших сугробов еще не намело.
Собрались у рощи пихтовой. Все в теплых собачьих куклянках, в торбасах,
шапках. Только Гурьев, неизвестно почему, пришел, сверкая плешью, но
спрашивать у него об этом никто не стал - пущай человек блажит, не жалко.
Двинули вперед. Дорогу знали и Гурьев, и Хрущов, но разбились парами, и
Семен Петрович шел впереди с высоким пожилым Батуриным. Шли и курили, и
весело, в общем, шли - всем казалось, что идут они к спасению. Гурьев
приятельски держал Батурина под руку, а шедшие за ними следом в десяти
саженях Беньевский и Хрущов беседовали, но только больше говорил
шельмованный гвардейский капитан, идущий в распахнутой куклянке и с кожаной
торбой за плечами.
- Знал бы ты, Мориц-Август, как мне сей край опротивел вместе с
жителями его. Из гвардейского-то полка, из самого Петербурга в такое-то
гадкое место угодил! И зачем России сей паскудный край, где даже рожь, а не
то что пшеница, расти не желает?
- Как зачем? А тысячи соболей и чернобурок, что идут казне от ясака? А
меха - сие уж звонкая монета, которой ни одна держава не побрезгает. Очень
выгодный край, к тому ж и для ссылки место отменное. У вас, русских,
отличный вкус на изобретение насильств и издевательств над человеком. Сие,
наверно, от татар у вас осталось.
- Да, - охотно согласился Хрущов, - быть может, от татар. Я,
Мориц-Август, хоть и русский, но отчизну свою презираю за варварство обычаев
и нравов. Я, может, и сам себя презираю, и каждый русский себя презирает, а
посему пьет, чтобы скотоподобия своего не замечать. Ох, скорей бы вылезть из
сей ямы отхожей! Полагаю, везде, кроме России, легче и лучше будет, а там,
где лучше живется, и надобно устраиваться да превращать место оное в родину
свою. Разве не верно я сужу, Мориц-Август?
- Весьма здравомыслящее рассуждение! Берите с меня пример: я за свою
еще не слишком длинную жизнь восемь держав своим отечеством сделал.
По-настоящему свободному человеку тесны границы одного государства, ему весь
мир подавай, иначе счастливым он себя никогда не ощутит!
- Вот оттого-то я и несчастлив, - вздохнул Хрущов. - Особливо потому,
что в сем месте с бабами такая скудость, в то время как здоровая моя
полнокровная натура весьма многого требует. В Большерецке все казачки уж
давно разобраны, так что без опасения получить взамен поцелуя сабельный удар
русскую бабу не улестишь. Вот и приходится от времени до времени чумичками
пользоваться. Я их за чарку водки покупаю. Но ведь и грязные же! Да, свински
живут камчадалы! Видел не раз, как расплетает иная косы свои, рукой, как
гребнем, в них залезает и на расстеленную оленью шкуру вшей вычесывать
начинает. Вшей много наберется, целая горка, тогда сгребет она их в ладошку
и в рот отправит. С хрустом жуют - за лакомство пища сия у них считается.
Беньевский поморщился, и больше они уже не разговаривали, а шли молча,
точно так, как Панов и Степанов, которые с самого начала пути молчали и
только передавали друг другу полуштоф, поочередно прикладываясь к нему и
закусывая свежим ветерком.
Через полтора часа пути Гурьев остановил товарищей, что-то поискал
взглядом. Река Большая, поросшая сосной по берегам, делала в этом месте
крутой поворот.
- Где-то здесь, - заявил Гурьев. - Свернуть надобно.
Свернули вместе с рекой направо.