"Владимир Карпов. Маршал Жуков. Опала " - читать интересную книгу автора

- Зачем ты это затеял? Через два года защитишь кандидатскую, через пять
докторскую. Тебе сейчас сколько лет? Двадцать семь? Вот видишь, в тридцать
два будешь доктор. Станешь начальником кафедры.
Я чувствовал себя отвратительно, будто в чем-то подвел заслуженного,
искренне уважаемого мной генерала.
- Как-то так получилось. Не хотел я вас огорчать. Сурин предложил, а я
согласился. Вроде бы поживее там работа.
- Да теперь поздно, после драки кулаками не машут. Я даже к маршалу
Василевскому обращался (тогда он был министром вооруженных сил). Он сказал:
"Приказ начальника Генштаба отменять не стану". - Кочетков помолчал и
добавил: - Так что иди - прибывай к новому месту службы. Сурин мужик
хороший, на другого обиделся бы, на него не могу.
И вот Сергей Иванович скончался. Себя не жалел, скосил инфаркт. После
похорон с кладбища родные и близкие, друзья вернулись на его квартиру, чтобы
по русскому обычаю помянуть усопшего. Среди его друзей был весь цвет нашей
советской разведки: начальство ГРУ, начальники управлений (почти все они
бывшие начальники разведки фронтов или армий в годы войны), среди них и
Кочетков.
Были приглашены и заведующие отделами нашего управления. Была здесь и
Катя - бессменная машинистка Сергея Ивановича многие годы. У Сурина был
очень своеобразный почерк. Писал он по линейке, обычно деревянной или
пластмассовой, и все завитушки у таких букв, как "у", "д", "р" у него шли
вверх, вниз не пускала линейка. Почему и когда он пристрастился к такому
писанию - не знаю. Больших текстов он не писал, а резолюции или короткие
письма обязательно гнал по линейке: положит ее на бумагу и быстро-быстро
пишет, и все завитушки вверх. А потом порой и сам не может прочитать, зовет
машинистку: "Катя, ну-ка посмотри, что я тут написал?"
Только Катя могла разобрать его почерк. Кстати, и с самой Катей
произошла много лет назад любопытная история. Ее взяли на работу в
управление сначала в машбюро. Она не была красавицей, приземистая, широкая в
кости, да и лицо с широкими скулами, как сама иногда шутила: "кого-то из
моих прабабушек монгол догнал". Но была она безотказная труженица, печатала
великолепно, помогала редактировать тем, у кого не очень хорошо
выписывалось, причем делала это очень тактично. Доброжелательность и любовь
к разведчикам она не скрывала, мы все платили ей тем же. Вот ее и высмотрел
Сурин среди других машинисток и стала только она печатать его работы.
Настоящее ее имя было Валя, но при первой встрече с Суриным он сказал:
- Катя, изобразите, если сможете разобрать, то, что я тут нацарапал.
- Меня зовут Валя, товарищ генерал, - поправила его машинистка.
Он посмотрел на нее очень пристально и даже удивленно, а потом твердо
сказал:
- Какая ты Валя, ты Катя.
И с той давней поры звал ее Катей, а вслед за ним и офицеры управления,
да и она сама привыкла к этому имени.
Я думаю, это не было проявлением самодурства со стороны Сурина. За
время службы в разведке он многим придумывал новые имена и фамилии. Порой
это происходило по каким-то его ассоциациям с внешностью человека. Вот и с
Валей, наверное, так случилось, она ему виделась, как Катя. Никто за это его
не осуждал. Сурин был обаятельнейший человек, любой его приказ или поступок
воспринимался сослуживцами, как должное.