"Владимир Карпов. Маршал Жуков. Опала " - читать интересную книгу автора

эти указания..." - назначение его представителем СССР в Контрольном совете
по управлению Германией, тогда "на следующий день" (т. е. 5 июня) он мог
встретиться с генералом Эйзенхауэром. Но, повторяю, к этому времени уже
прошло 13 дней после завершения операции по аресту Деница и его
правительства.
Ясность вносит непосредственный исполнитель этой акции - бывший
начальник разведывательного управления 1 Белорусского фронта генерал Трусов:

"15 мая 1945 года маршал Жуков вызвал к себе в кабинет и объявил,
что Верховный утвердил меня представителем от советской стороны для ареста
правительства Деница..."

Следовательно, решение об этой операции и назначение исполнителя было
принято лично Сталиным задолго до 5 июня, т. е. дня встречи Жукова с
Эйзенхауэром.
Дальше я считаю необходимым сделать очень пространное отступление,
касающееся лично меня, ведущего этот рассказ. Отваживаюсь на это лишь
потому, что (как, надеюсь, убедится читатель) воспоминания эти имеют самое
прямое отношение к сюжету. Разумеется, рискую быть неправильно понятым:
касающиеся меня суждения со знаком плюс и кое-кто может заподозрить и
бросить в мой адрес реплику Чапаева комиссару Фурманову в фильме "Чапаев":
"К чужой славе примазаться хочешь?"
Фурманову, как рассудила история, чужой славы не нужно, ему и своей
хватило. Вот и меня поймите правильно - главное, к чему я стремлюсь, чтобы у
читателей создалось через меня впечатление присутствия, соприкосновения с
людьми, участвовавшими в тех далеких теперь событиях.
Отступление это придется начать с процедуры очень печальной, с похорон
человека, от которого во многом зависела моя судьба. В 1952 году хоронили
генерала Сурина Сергея Ивановича.
Он был начальником одного из управлений Генерального штаба. Во время
войны это управление занималось организацией и ведением войсковой разведки.
Другими словами, вся разведка, которую вели войска от штаба фронта до
ротного наблюдателя в траншее, - все это было в сфере деятельности
управления Сурина и не только в смысле добывания данных о противнике, но их
обобщения, анализа и определенных выводов о группировке врага и вероятных
его намерениях на многочисленных участках огромного фронта боевых действий.
В поле деятельности управления Сурина не входила агентурная разведка.
Этими хитрыми делами занималось другое управление.
Все время пребывания на фронте (за исключением штрафной роты) служил я
в 629 полку 134, стрелковой дивизии от рядового разведчика до начальника
разведки этого полка, или, как еще называли, ПНШ-2, что расшифровывалось,
как второй помощник начальника штаба. Следовательно, все эти годы я был
подчиненным Сурина, не ведая о том, что есть такое войсковое управление.
А вот Сурин, как выяснилось, знал меня. Разумеется, по бумагам, из
донесений. Они стекались к нему тысячами о поисках, засадах, налетах,
вылазках в тыл, о языках и их показаниях. Сурин был, наверное, единственный
генерал, который знал подробнейшим образом о поведении и жизни противника за
линией фронта на глубину армейских и фронтовых позиций. Я говорю, что он был
единственный, кто все это знал потому, что он не докладывал начальству все
мелочи. Руководству требовались "сгустки", выводы. А он, действительно, знал