"Владимир Карпов. Маршальский жезл " - читать интересную книгу автора

вагон завоевывала компания Дыхнилкина. И завоевывала довольно успешно.
Изрядно подвыпив, компания покинула свое купе и начала шествие по вагону.
Впереди Дыхнилкин, за ним двое его друзей - руки в карманах, плечи
вздернуты, в углу рта окурок.
Пьяный "атаман" развлекается пакостями. Больше всех от него достается
Юрику Веточкину. Этот маменькин сынок, чистенький, беззащитный, как
девчонка, принимает оскорбления покорно и только растерянно смотрит на
"атамана". Дыхнилкин бросает окурок в его стакан с чаем и заливается смехом.
Сосед пытается заступиться за Юрку, но Дыхнилкин страшно выкатывает глаза и,
тыча в лицо заступника двумя пальцами, шипит:
- Я тебе гляделки выколю!
Ну и тип! Его уже все знали в вагоне и побаивались. Никто не хотел с
ним связываться. А мне Юрку жаль, хоть он и маменькин сынок. Я вспомнил
намерения Кузнецова насчет Вадима и, подогреваемый хмельком, сказал:
- Уж если бить морду, то я с удовольствием надавал бы вон тому
подонку, - и показал на Дыхнилкина.
Степан рассмеялся:
- О, и тебя забрало? Ладно, Витек, сами лезть не будем, ну а сунется -
за себя постоим!
Ночь. В вагоне свет притушен. Только ночники синеют. Ребята нашумелись,
устали за день, легли спать. Вадим на верхней полке. Я занял место напротив,
хотя он и не звал меня в соседи.
Когда я хотел подняться наверх, на свое место, Степан сказал:
- Посиди. Потолкуем.
Мы говорили с Кузнецовым вполголоса, чтоб не мешать соседям. Сначала я
рассказал о себе. Потом он поведал свою историю:
- Отец нас бросил, меня и мать. Нелады у них были. Она постоянно
болела, худая, слабая: кажется, подует ветер посильнее - упадет. Блокаду в
Ленинграде перенесла еще девчонкой, с тех пор и чахла. Знаешь, какой там
голод был!.. А отец гулял. Пил. Его измена вовсе мать подкосила. Когда он
ушел, я совсем еще малый был. Помню, ездили мы вдвоем за город гулять. Мама
там щавель и грибы собирала. Это я потом понял, почему мы так часто гуляли в
лесу - истощенному организму витамины нужны были, а где их взять, как не в
лесу! Однажды приехали на крошечную станцию. Сейчас все вижу: электричка
стоит и дрожит, как трансформаторная будка под напряжением. Платформа
пустая, мало кто там выходил. Спустились мы по лесенке и пошли по траве к
лесу. Мать за руку меня держала. Как теперь ни стараюсь представить ее - не
получается. Всегда вижу мертвой. Будто по лугу тогда она шла со мной уже не
живая. С закрытыми глазами. И рука холодная... - Степан помолчал, а у меня
от его слов озноб прошел по спине. - Когда мы подошли к роще и начали щавель
собирать, мама вдруг повалилась на землю. Я - к ней. Думал, устала. А у нее
глаза уже не смотрят, закрыты. Щупает она меня руками, будто одежонку на мне
проверяет. Потом затихла. Лежит, как спит. Я постоял, потом звать ее
принялся. Она не отвечала. Представляешь, ни души вокруг, мать лежит на
земле. Стал я плакать. Долго плакал. Потом понял - мертвая она. Заплакал еще
сильнее. Ну плакал, плакал, да, видно, заснул от усталости. Так и нашли нас
чужие люди. Мать схоронили, а меня в детдом отправили. Казенные харчи мне в
пользу не шли, видно, закваска у меня плохая: рос медленно, ноги и руки как
стебельки, силенок никаких. Когда мой год призывался, посмотрели на меня
врачи в военкомате, зашептались. Отсрочку на два года дали. Мне в армию вот