"Владимир Карпов. Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира (часть 1)" - читать интересную книгу автора

быть, не хотел написать по другим причинам - несомненно, у Жукова, как у
всех нас, грешных, было немало и таких моментов в жизни, о которых ему не
хотелось бы вспоминать. Вот и получается:
есть о чем рассказать, даже при наличии объемистых и содержательных
воспоминаний самого героя предстоящего повествования.
Даже то, о чем он рассказал (например, какое-нибудь событие с
совершенно определенным местом действия, точной датой и конкретными
участниками), может быть порой проанализировано и оценено несколько иначе
из-за того, что открылись какие-то новые, неизвестные ранее обстоятельства.
А может появиться - и у меня, пишущего, и у вас, читающих,- желание чему-то
возразить, высказать свое суждение и оценку, опираясь на те же самые факты и
события.
Маршал - полководец на поле сражения, а за письменным столом
маршальские звезды сил не прибавляют. Перед чистым листом бумаги трепещут
даже профессиональные литераторы. Чистый лист - проверка и уровня личности,
пожалуй не менее строгая, чем в бою. В сражении, если даже совершен огрех,
прошла, отгремела битва, и если ты не хочешь, то можешь никому не говорить о
своей ошибке или минутной слабости, а то, что написано на бумаге, этого не
позволяет - написанное остается навсегда и становится уже не твоим, а
общенародным достоянием, и если солжешь - это так и останется и будет видно
всем и всегда. Тут тебе и оценка, и приговор - получишь то, что заслужил.
Нелегко справиться с трепетом и чувством ответственности перед чистым
листом. Не всем удается преодолеть этот барьер в себе. При жизни нашего
поколения мы много раз были свидетелями, когда люди с очень высоким
общественным положением и, казалось бы, очень крупные не устояли перед
чистым листом и написали на нем такое, за что не примет их в свое лоно
история как порядочную, честную личность.
Много удивительных изобретений совершили люди. Ухитрились они
преодолевать и трудность написания мемуаров. Часто бывало так - человек
прожил сложную жизнь, много видел, а написать об этом не может, не дала ему
природа литературных способностей. Вот и придумали: объединяются двое, у
одного опыт, большая жизнь, а другой свободно выкладывает мысли на бумагу,
так рождается своеобразный литературный кентавр. Много у нас появилось за
послевоенные годы таких кентавров. Как правило, это искусственное
объединение порождало вещи неполноценные, но все же, с одной стороны, надо
сказать спасибо литзаписчикам за то, что они сохранили для потомков хотя бы
рельеф событий. Но, с другой стороны, им же и упрек за то, что многие из них
вытравили душу рассказчика, его личные переживания, отношение к событиям,
язык (пусть не литературный, но у каждого свой). Вот в этом смысле
литературные обработчики, как на лесопильном заводе, делали из разных
деревьев одинаковые столбы. Да еще каждый, в зависимости от степени своего
мужества или трусости, заботился о благополучии и "проходимости" своего
творения, вытравляя из воспоминаний то, что, на их взгляд, не нужно или еще
не время рассказывать, а тем самым они вытравляли самую душу, самый смысл из
тех воспоминаний, которые они литературно обрабатывали.
Приложили свои въедливые перья дописчики и советчики и к воспоминаниям
Жукова. Это не предположение - я даже беседовал с некоторыми из них. Жуков
незадолго до смерти с грустью сказал: "Книга воспоминаний наполовину не
моя". Это подтверждается в статье доктора исторических наук,
генерал-лейтенанта Н. Г. Павленко, опубликованной в No 11, 1988 г.,