"Георгий Карпенко. Под парусом в Антарктиду " - читать интересную книгу автора

Москву - Женя участвовала здесь в шахматных соревнованиях. Надо отдать
должное Диме - он продумал весь процесс обработки моего сознания. Он давал
информацию порциями. Сначала он объявил, что может идти только с Леной, и
получил мое согласие. Затем, через несколько дней, он "сломал" меня по
поводу своей дочери Жени. Мы договорились, что Лена с Женей по приходу
"Урании-2" в Бразилию перелетят в Новую Зеландию и будут там ожидать нас,
идущих антарктическим путем.
Дима быстро вошел во все проблемы, и мы носились с ним по Москве, решая
и улаживая экспедиционные дела. Чуть позже в Москву из Петрозаводска приехал
Димин приятель по плаванию на кочах - Саша Харитонов.
Хватило одного короткого разговора, чтобы он приехал с рюкзаком и
сумкой на тележке, полностью готовый к полуторагодичному путешествию. Саша
согласился в течение трех месяцев жить в нашем офисе на Сибирском проезде и
готовить экспедицию, а в июле вылететь в Лиссабон за месяц до приезда
команды, сменить англичан на "Урании-2", готовить лодку и ждать приезда
остальных.
Фотожурналист Аркадий Колыбалов вышел на меня сам. Он приехал ко мне
домой в Пушкино и попросился в экспедицию. Я считал, что отсутствие
малейшего туристического опыта и опыта плавания на парусной яхте все же не
могут являться основанием к отказу в участии в экстремальном путешествии.
То, что Аркадий уже многие годы "истекает" безнадежными мечтаниями о
парусной кругосветке, для меня значило больше, чем яхтенный опыт любого
другого человека, не имеющего этой глубокой тоски по невозможности обрести
предписанную тебе жизнь.
Мы надрывались в попытках "раскрутить" экспедицию. Каждую неделю в
центральной прессе выходили заметки и статьи по нашему поводу.
Выступая по радио, я изображал уверенность и не моргнув врал, что все у
нас хорошо. Но надо сказать, что настоящий интерес к нам проявляли лишь
журналисты, они сами буквально охотились за нами и на основании двух-трех
моих фраз делали материал. Дни мелькали, приближая нас к августу, на конец
которого был запланирован вылет в Лиссабон, но денег не появлялось. Мы
"шерстили" организации, предприятия и банки. На нас работали двое
менеджеров, в послужном списке каждого имелись внушительные победы в
прошлом, но их проекты также ничего не приносили. Марфутинские варианты явно
не срабатывали. Мы находились в какой-то дыре и не могли сместиться за ее
край. Валере из Николаевска-на-Амуре в деньгах также отказали, но этим беды
не кончились. С каждым нашим телефонным разговором Валера явно "сдыхал" и в
конце-кон-цов объявил, что он не сможет даже долететь до Москвы. Экспедиция
враз оставалась без механика. Я сказал ему, чтобы он выбросил это из головы,
занял деньги на перелет в Москву, а дальше я сам позабочусь о нем. Валера
молчал. И тогда я услышал женский голос, это вмешалась его жена, видимо, на
параллельной трубке. "Хорошо, он приедет", - сказала она. Я ликовал. Но
слишком уж часто за последнее время приходилось умирать и снова оживать.
Последний удар, предназначенный, чтобы свалить меня с ног, еще не
пришел. Я заметил, что все наши экспедиции больше всего страдали от высокой
политики. Дважды наш выход в Атлантику совпадал с выборами Президента
России, и поэтому все наши потенциальные спонсоры почти хором заявляли нам,
что все свободные средства ушли на выборную компанию. На этот раз
случившийся августовский обвал рубля по цепочке добрался до Торгового Дома
"Смирновъ". Налоговая служба нашла дипломат с деньгами на одном из его