"Александр Карпенко. Грань креста" - читать интересную книгу автора

у него имелся еще более страховидный родственник. Почти напротив моего
автомобиля, у распахнутых дверей гаража, за которыми чернел непроглядный мрак,
припал к полу гусеничный бронетранспортер, испещренный желто-серыми пятнами
пустынного камуфляжа. При виде направленных прямо на меня стволов спаренного
башенного пулемета по спине пробежал неприятный холодок.
- Это еще зачем? - не удержался я от вопроса, кивнув в сторону
бронированного монстра.
- А чем плоха "Скорая помощь" на гусеничном ходу? Будь моя воля, я бы
все бригады на такие штуки пересадил, по нашим-то дорогам... Можно подумать, у
вас там дороги лучше! (Трудно было с этим не согласиться - сам сколько раз
ворчал: "Тут-де на танке только и ездить".) А пулеметы нужны, чтобы скандальных
клиентов отстреливать.
Непонятно было, шутит он или нет, отчего стало еще неуютнее.
Капот родного вездехода еще дышал невыстывшим теплом издавна работавшего
мотора. Павел Юрьевич распахнул левую дверцу и заглянул внутрь.
- Вот он, родимый! Никуда не делся. Я приблизился к кабине и снова чуть
не упал. Суетившаяся на водительском сиденье букашка и была Игорьком, только
невероятным образом уменьшившимся до размера мизинца.
- Это не беда, - прогудел мой новоявленный начальник, аккуратненько
смахивая бедолагу в подставленную ладонь, - это случается. Скоро подрастет, не
бойся. А пока тебе другого водителя дадим.
Пред моими глазами возник образ огромного волка в рабочем комбинезоне, с
оскаленной пастью яростно крутящего баранку. И так живо и ясно он представился,
что, с трудом сдерживая рвоту, я через боковую дверь вылетел во двор. Холодный
ночной воздух несколько отрезвил меня. Я опустился на скамеечку и огляделся.
Двор мало чем отличался от такого же на родной станции. Бетонированная
площадка, по краям окаймленная газонами и кустиками. Пара чахлых деревьев -
вроде бы яблоньки. Скучные цветы, посаженные вместо вазонов в старые
автопокрышки, наполненные землей. Высокий кирпичный забор. Вот только нет за
забором привычных огней большого города. Не слышно шума машин, голосов
загулявших граждан. Нет ничего. Только мрак и клубы серого тяжелого тумана,
чавканье и стук мокрых капель. С тяжелым сердцем вернулся я в помещение и
побрел по гулкому коридору мимо диспетчерской... угадайте, куда? Ну конечно же
в столовую.
Столовая на "Скорой" - место особое. Здесь не просто едят. Работники
стекаются сюда в перерывах между вызовами, чтобы чуточку расслабиться за чашкой
крепкого чая, обменяться новостями, посплетничать, рассказать или выслушать
анекдот, поругаться, посоветоваться с коллегами по поводу тяжелого больного,
заполнить карточки вызовов. (Кстати, для писанины существует ординаторская, но
почему-то там целыми днями пусто, почти все предпочитают отписываться в
едальне.) Или просто уронить перед сном в истерзанный профессиональным
гастритом желудок бутерброд, чтобы с голодухи цыган с кнутом не приснился.
Такой вот своеобразный клуб. Здесь можно подойти к столу, стащить, не
спрашивая, чужой кусок, пододвинуть стул и, усевшись, влезть в разговор. Это
нормально. Никто не обидится, воспримут как должное. Сами такие. С полуночи -
холодильник общий. Кто чего не доел - не обессудьте. Утром можете и не найти. И
это тоже в порядке вещей. Не нами заведено, не с нами и сгинет.
В теплой светлой столовой у зашторенного окна жевала и болтала немалая
компания. Завидев меня, сидевшие у стола потеснились. Откуда-то взялась кружка
с чернющим чаем, в руку мне сунули бутерброд неведомо с чем. Я благодарно